Пришлось детально прослеживать завихрения и зигзаги каждого следа. Под наблюдение были взяты все, с кем встречались Косой и Витюня. Ну, скажем, в убийстве инспектора подозревали Иванова. А у него алиби — по табелю во время преступления он находился на работе. После долгих наблюдений установили, что бригадир плотников Тюлькин встречается с Витюней, выпивают. Может, он делал ложные отметки в табеле? Да, рабочие подтвердили, что в день убийства Иванов свою смену не работал, хотя отметка в табеле и есть. Алиби оказалось липовым.
Это один пример, а их десятки. Биографии Сбруева и его коллег были изучены тщательнейшим образом. И не только в смысле анкетных данных. Привычки, склонности, сильные и слабые черты характера, увлечения, привязанности, умственные способности — словом, на каждого была составлена история нравственной болезни.
Сбруева и его шайку — всех их держали под наблюдением — арестовали тогда, когда стало ясно, что вот-вот будет совершено новое преступление. Тут уж медлить было никак нельзя. И вот первые допросы. И… полное отрицание своей вины. Всеми без исключения. А их шестеро. Сбруев — главарь. Иванов — правая рука.
И снова в оперативной группе серьезные споры и раздумья. Прямых свидетелей нет, оружия убийства тоже (ракетницы так и не нашли). Улик много, но все косвенные.
Да, теперь, очевидно, настало время не «силовой», а «психологической» борьбы. Такого, как Сбруев, словами «нам все известно» не проймешь. И вряд ли руководитель, группы Бурый, следователь Днепродзержинской городской прокуратуры Юфа, ведший дело, и их товарищи одержали бы победу, если бы со всей тщательностью, не делая никаких скидок на слабость преступника, не подготовились к психологической схватке.
Сначала взялись было за второстепенных участников преступления — им ведь грозило гораздо меньшее наказание, ибо в убийстве инспектора они вовсе не участвовали. Чистосердечное раскаяние еще больше облегчило бы их судьбу. Но все усилия ни к чему не привели.
И тогда было решено резко изменить план допросов. В какой уже раз следователь и детективы обсуждали, как двигаться дальше. Виктор Михайлович сказал:
— Вы не заметили, что преобладающая черта в характере Сбруева — тщеславие? Болезненное, я бы сказал.
— Пожалуй. Все раболепствовали перед ним. Он упивался этим. Да и сейчас проскальзывают у него нотки гордости: «Боятся меня, ничего не скажут». Ну так что из этого следует?
— На этом надо сыграть. Здесь ключ к этой натуре. После долгого перерыва главаря шайки привели к инспектору Рыдаку.
— Что, начальник, выпускать меня пора? — издевательски улыбаясь, сказал Сбруев. — Нет у вас улик. Какой же суд меня приговорит?
— Не беспокойтесь, все своим чередом пойдет. Гости у нас были из Москвы.
— Какие гости?
— Высокое начальство. Кстати, вами интересовались. Все же вы совершали исключительно дерзкие преступления. Недаром сам Бурый опергруппу возглавлял. Но он говорит, стоит ли внимания рядовой бандит. Ну да ладно. Теперь уже дело прошлое.
— А я могу встретиться с Бурым?
— Не знаю. Я доложу…
Виктор Михайлович был готов к этой просьбе, даже ждал ее.
— Видите ли, Сбруев, — сказал при встрече полковник, — я о вас действительно высокого мнения. Был. Но когда узнал, что после убийства вы бросили своих соучастников…
— Не убивал я.
— А-а, эту песню я слышал. Не отвертеться вам, Сбруев! Вот вы говорите…
И Бурый развернул всю картину преступления, описал встречи с соучастниками, процитировал обрывки разговоров, показал фотографии, рассказал всю сбруевскую биографию.
— Как видите, мы о вашей шайке знаем все. Но я-то полагал, что вы человек незаурядный в преступном мире. По-своему я вас уважал. Да только вот… Бросить товарища…
— Хорошо, давайте начистоту. Видимо, все равно говорить придется. Так вот. Во-первых, это Богатырев шкуру спасал…
Так Сбруев начал давать показания. А за ним все остальные. Так, кстати, был установлен третий участник убийства и последний член шайки.
Разумеется, я передал очень конспективно ход розыска. Все было сложнее и дольше. Но успех, конечно, предопределила та тщательность и серьезность, с которой подошли к разоблачению этой опасной группы.
Да. На нашей стороне, на стороне честных граждан, и мощь государства, и моральное превосходство. Преступник всегда нравственно ущербен, неполноценен, как гражданин, потенциально он ближе к поражению, чем к победе.
Но его еще надо победить. А это сделать очень нелегко при всей высокой квалификации розыска и следствия, при современных технических средствах и научных методах. Иначе все преступления раскрывались бы по горячим следам, как любим мы выражаться. Да, наказание неотвратимо; сколь бы не был искусным преступник, возмездие Придет, правосудие свершится. Такова общая формула закономерности: Сколько же надо мужества, терпения и ума, чтобы закономерность проявляла себя и в каждом конкретном случае.