Вернемся, однако, к Гузнову. Думали и думали, прежде чем начать допрос или, если хотите, беседу. Пригласили его. Если бы кодировали метод допроса, его бы можно было выразить так: «психология, самолюбие».
— Считаете себя «вором в законе», Олег. А что это такое? — задал вопрос следователь.
— Не знаете? — Гузнов полон задора, сейчас, мол, «покупать» будут.
— Слышали. Но сам как понимаешь это звание?
— Вы серьезно или издеваетесь?
— Почему же? Интересно, как современный молодой человек, считающий преступление нормой жизни, представляет свой «идеал». Вор в законе! Это же не просто карманный жулик. Можно сказать, аристократ?
— Можно и так. Только вы всех ведь под одну гребенку.
— Да ведь и рады бы не под одну — сами так себя аттестуете. Ясно, что попал, что улики веские — твердят одно: я не я и лошадь не моя. Но честный-то разбойник далеких времен говорил: умел воровать — умей ответ держать.
— На самолюбие бьете?
— Угадал. Только не в том дело, чтобы ты своих выдавал. Можешь молчать. Тебе перед судом ответ держать. Кем ты предстанешь? Стершейся монетой или личностью, пусть и с изъяном?
Протоколы не в состоянии отразить долгих бесед на эту тему. Но какие-то струнки в душе Олега Гузнова слова следователей задели. О своих валютных делах сам рассказал.
Но кто же глава всему — оставалось неясным. И очень сложными тропками вышло следствие на некоего Сэма (Самуэля) Павшина.
В свое время за валютные операции он получил солидный срок. Отсидел. Вышел. Взялся за старое, однако в новом варианте. Павшин сам ничего не покупал и не продавал, не грабил и не мошенничал, не угонял машин и не лазил по квартирам. Он руководил целой оравой «мальчиков»: ссужал их деньгами, указывал иностранноподданных мошенников, наводил на квартиры. И имел от всего этого солидный барыш в валюте всех стран.
Кадр за кадром раскручивается лента преступлений. От зала суда к задержанию на улице, от первой встречи с милицией до приговора. И складывается представление о довольно-таки крепко сколоченной преступной группе. Мы с полным основанием можем говорить о ликвидации организованной преступности в нашей стране, как о явлении социальном. Но это не значит, что всякая преступная группа — сборище глупых и трусливых подонков. Хорошо бы! Но выдавать желаемое за действительное — значит, обрекать на неудачу любое дело. Милиция не может себе это позволить — слишком серьезны перед ней задачи.
Начальник Фрунзенского отдела внутренних дел Алексей Петрович Ноздряков, который возглавлял розыск, отлично понимал это. Он не обещал подчиненным легкой победы. И даже когда улик было вроде бы достаточно, он твердил:
— Проверять и проверять надо все связи, вокруг шайки много случайных людей, а кое-кто из главарей нам неизвестен. Упустить последних — не имеем права, исковеркать жизнь первым — не можем.
Судебный процесс называют зеркалом, в котором отражается зло жизни, ее негативные стороны. Но за этим зеркалом идет невидимая, упорная, умная и добрая работа, слагающаяся из двух частей: обезвредить и предупредить, наказать и спасти, отдать в руки правосудия и вернуть обществу. Каждому — по заслугам, по закону, по справедливости.
Суд вынес свой приговор — преступники получили разные сроки лишения свободы. Это прямое отражение действий милиции. Но те, что не сели на скамью подсудимых, хотя были очень близко к ней, — это тоже действие милиции, хотя как его отразишь в показателях, которые вывешиваются на досках? Это — за зеркалом…
Вот так закончилось очередное приключение моего друга. Попал было в переплет, чуть за фарцовщика не сошел. А благодаря этому мне, быть может, удалось познакомить вас, читатель, с той стороной деятельности органов внутренних дел, которую знают меньше. С тем, как милиция отвращает от опасной дороги неустойчивых людей. Эта ее функция, разумеется, успешно может быть выполнена при том условии, что ни один истинный преступник от правосудия не уйдет. Это две стороны одной медали.
История 7, о пользе уметь считать
«Счастлив тот, кто имеет хобби» — так сказал какой-то новомодный «философ». Какой-то другой мыслитель ему возразил: «Не в хобби счастье». Спорить по такому предмету можно, как вы понимаете, до одурения. Но уж что бесспорно, по-моему, так это то, что счастлив человек, для которого работа его — она же и хобби.