Потом вышли сотни книг, посвященных разгадке этой тайны. В 1884 году увидела свет библиография по этому вопросу (составитель W. H. Wyman). Этот список содержит ни много ни мало 255 книжных названий. 73 книги выступают за авторство Бэкона, 117 — против, 65 не содержат определенного мнения. Мало того, некоторые обряжали в мантию славы не только Бэкона Веруламского, но, не довольствуясь этим, откапывали все новые и новые имена достославной эпохи английского Ренессанса. В 1912 году брюссельский профессор С. Дамблон выступил с предположением{«Lord Rutland est Shakespear».}, что настоящий автор вовсе не Бэкон, а Роджер Маннерс, граф Рэтленд. В 1919 году Лефранк, профессор из Парижа, потряс мир новым открытием: не Бэкон и не Рэтленд, а Уильям Стенли, граф Дерби, написал шекспировские пьесы{«Sous le masque de “William Shakespeare”: William Stanley, Vl-e Comte de Derby».}.
В 1920 году один англичанин по имени Дж. Т. Луни поверг всех своих предшественников своей новой теорией, согласно которой речи не может быть о Бэконе и компании, а только об Эдварде де Вере, графе Оксфорде, потому что истинный автор это, конечно, он{В книге под названием «Шекспир, узнанный в Эдварде де Вере, семнадцатом графе Оксфордском»}.
Главный аргумент сторонников Бэкона в том, что у Шекспира не было знаний и образования, необходимых для создания этих бессмертных шедевров, с другой стороны, сама эта эпоха полнится такими блестящими умами, которых эти шедевры достойны. Фрэнсис Бэкон изумительно глубокий философ. А у Шекспира, дескать, даже почерк какой-то примитивный, дошедшие до нас пять его личных подписей едва читаемы; они нацарапаны готическими буквами, в то время как образованные люди той эпохи писали уже четкими латинскими буквами, ну и т. д. и т. п.
Еще один исследователь настаивал на том, что косвенных данных, пусть даже они касаются личных качеств, недостаточно, нужно искать вещественные доказательства. С немецкой основательностью он навалился на отдельные пьесы Шекспира, сравнил их с произведениями Бэкона и затем представил миру «доказательства», собранные им поистине с муравьиным трудолюбием. Вот, к примеру, одно из них: Бэкон написал научную диссертацию о природе цвета и света. Если с этой диссертацией сопоставить комедию Шекспира «Бесплодные усилия любви», то увидим, что в ней часто встречаются стихи, так или иначе связанные с цветом и светом. Речь идет о прекрасных женских очах, которые поэт сравнивает с солнцем, луной, звездами, более того, в пьесе, точно молнии, так и проскакивают остроумные словечки. А названия цвета! Согласно Бэкону, цвет не что иное, как преломленные лучи солнечного света, то есть надо посмотреть, в какой мере в комедии употребляются названия цветов. Результат потрясает. Главную героиню зовут Розалина, то есть роза. Имя главного героя Браун, то есть коричневый. И это еще не все. Дотошный исследователь составил точную статистику частоты употребления в тексте комедии названий цветов или ссылок на них. С изумлением узнаем, что Шекспир, например, в шести случаях употребляет само слово цвет! Среди названий цветов встречаем: красный — 6 раз, зеленый — 4, сине-зеленый цвет моря — 1, белый — 8, цвет бледности (!) — 2, белоснежный — 2, серебристо-белый — 1, янтарный — 2, цвет сырого мяса (!) — 1, золотистый — 3 раза. Кроме того, поэт 2 раза упоминает эфиопа, то есть сарацина, 1 раз — трубочиста и 6 раз обращается к меланхолии, которая, как известно, есть не что иное, как видение мира в черном свете. Таким образом, делает вывод наш исследователь, совершенно ясно, что комедия написана Бэконом.
Такого, например, возражения, что Бэкон никогда не писал стихов, для него не существует. Нет, писал. Только стихи эти скрытые, и только посвященное око может узреть их. Ведь Бэкон написал историю Генриха VII прозой, вернее, только на первый взгляд кажущейся прозой. Если перечитать эту прозу пытливым взглядом исследователя, то будем то и дело натыкаться на стихотворные строчки, написанные шестистопным ямбом, они прячутся в общей массе прозаического текста. И то правда: примеры, вернее вырванные из текста фразы, звучат иной раз как ямбические стихи. Но это все же наивная игра. В любом другом произведении, написанном прозой, за-дайся мы целью прочитать его определенным образом, найдутся фразы, звучащие как стихи. Взять хотя бы газету, кому понравится такая игра, может набрать целый букет таких стихов.