Но вернемся к «Бесплодным усилиям любви». В пятом акте этой комедии (сцена первая) шут подтрунивает над юным пажом: «Ведь ты на целую голову короче такого словечка, как honorificabilitudinitatibus»{Перевод Ю. Корнеева}.
Эта комедия впервые была напечатана в 1598 году. В оставшихся после смерти Бэкона бумагах нашли кипу рукописей, которые, совершенно очевидно, были написаны значительно ранее. В этой кипе был листок бумаги, на нем среди многих проб пера было выведено слово honorificabilitudino.
Дурашливые слова не имеют никакого смысла, скажет читатель. Нет, имеют! Такое открытие сделал один бэконист из Америки. В них скрыта латинская анаграмма! Если внимательно присмотреться к этому вычурному слову, а вернее будет сказать, бессмысленному набору букв, то оказывается, что из этих букв можно составить следующую латинскую фразу:
Hi ludi F. Baconis nati tuiri orbi.
Смысл ее таков, что пьесы Ф. Бэкона увековечены для последующих времен. Я ничего не смыслю в составлении анаграмм. Поэтому не берусь проверить, все ли здесь правильно{При подготовке издания этой книги в редакции это сделали. Действительно, из букв слова «honorificabilitudinitatibus» можно составить приведенную латинскую фразу. — Прим. ред.}.
Но если это так, то это поразительное открытие означает серьезный аргумент в пользу сторонников авторства Бэкона.
Сейчас я перехожу к наиболее интересным и даже мистическим доказательствам.
В 1624 году в Люнебурге вышла роскошно оформленная книга. (Важен год издания!)
Она называется: «Gustavi Seleni Cryptomenytices». Этот Густавус Селенус, написавший книгу о тайных письменах, не кто иной, как Август, герцог Брауншвейг-Люнебургский, человек широко образованный. Во время коронации английского короля Якова I он посещал Лондон. По мнению бэкониста сэра Эдвина Дарнинга-Лоренса, несомненно, что в этот приезд герцог Август узнал о слухах, ходивших в Лондоне в аристократических кругах, и, когда в 1623 году вышло первое собрание сочинений Шекспира, герцог не удержался, чтобы не сделать намека по этому случаю об авторстве Бэкона. В своей книге он много писал о тайных письменных знаках, секретных словах — в общем излагал науку о тайной передаче сообщений, и то, что он упомянул об этой интересной литературной тайне, было вполне в духе его сочинения.
Хорошо, только зачем понадобилось герцогу нагнетать вокруг этой тайны еще большую таинственность? Почему он не мог выступить открыто? Ответ: потому что тогда, дескать, Бэкон был еще жив, и герцогу не хотелось проявить бестактность, с другой стороны, таинственный намек больше подходил к содержанию книги о тайных сообщениях, ведь автор засекретил и свое собственное имя, спрятавшись за псевдонимом Селенус.
Теперь посмотрим, где же ключ к разгадке тайны. На титульном листе шекспировского собрания сочинений с левой стороны господин в одежде аристократа передает некую рукопись другому, попроще одетому господину. А у того на шляпе видно украшение в виде лаврового венка, в руке же он держит копье. (Shake Spear — потрясающий копьем.) С правой стороны этот же человек уже везет рукопись на скачущей лошади и задает лошади шпоры. (Shake-Spur = задать шпоры. Произношение в обоих случаях очень похожее.) На первой картинке мужчина сидит за письменным столом и пишет, за ним стоит тот же дворянин, который уже знаком нам по титульному листу, он держит в руках ремень, прикрепленный к поясу пишущего, иными словами, держит его на привязи, хотя и поднимает над его головой шляпу как некое нарядное украшение или даже нимб, что должно означать: он отдает всю славу пишущему. Но и это еще не все, намеки продолжаются: на самой верхней картинке, которую окружают три театральные маски — бурлеска, комедии и трагедии. На картинке — сцена бури. Намек становится понятным, если знать, что первая пьеса в упомянутом первом издании собрания сочинений — «Буря». Наконец, и это, пожалуй, самое главное, на башнях города на берегу видны сигнальные фонари маяков, указывающие путь качающимся на волнах баркам. Сигнальный огонь маяка по-английски Ьеасоп, произносится почти так же, как и фамилия Васоп.
Нельзя отрицать, что объяснения эти удивительно остроумны. Особенно если перелистаем книгу до конца и не обнаружим в ней никаких объяснений титульным иллюстрациям, хотя в книге имеются две другие иллюстрации, которым автор дает подробные пояснения.
После всего сказанного остается только пожелать, чтобы сторонники партии Бэкона добыли какие-нибудь прямые свидетельства авторства Бэкона, а не только по-разному толкуемые косвенные признаки. Только что это может быть? Единственно, бесспорные оригинальные рукописи Шекспира. А их нет. Пяток скудных личных подписей годятся только в поддержку подозрений.