Председатель. Что ты видел тогда на Рыночной площади?
Андреас. Все!
Председатель. Что — все?
Андреас. Ну, как нацисты убили родителей моего друга Давида.
Председатель. Кто же начал бить первым?
Андреас. Убийца евреев Цвишенцаль!
Председатель. Почему ты его называешь убийцей?
Андреас. А кто же он, как не убийца.
Председатель. Ты знал господина Цвишенцаля?
Андреас. Еще бы!
Председатель. Откуда же ты его знал?
Андреас. Откуда? Ну как же! Я всех знаю… Но я вам скажу — мой отец не был нацистом.
Председатель. Так-так, твой отец не был нацистом?
Андреас. А с чего бы ему быть нацистом?
Председатель. То есть, как?
Андреас. Простой сапожник!.. И, конечно, социалист! Он был в концлагере! И я тоже социалист.
Председатель. Так-так… Вспомни теперь хорошенько и скажи мне: кто ударил фрау Боденгейм первым? Кто?
Андреас. Цвишенцаль!
Председатель. Ты в этом уверен?
Андреас. Раз я говорю, что это был Цвишенцаль, значит, это так.
Председатель. Ну хорошо, можешь сесть.
Андреас(садится рядом с Иоганной). Ну вот, он не верит. А еще требовал, чтобы я говорил правду.
Иоганна. Тсс!
Председатель подает знак.
Судебный пристав. Господин Шмидт!
Входит господин Шмидт.
Председатель. Вы видели сцену убийства на Рыночной площади?
Господин Шмидт. Да. Я ведь живу на Рыночной площади. Я наблюдал из окна. Моя квартира — на втором этаже.
Председатель. И вам удалось все рассмотреть из вашего окна?
Господин Шмидт. Конечно! Я смотрел в театральный бинокль. У него отличные стекла.
Председатель. Вы знали господина Цвишенцаля?
Господин Шмидт. Да, Цвишенцаля я знал хорошо… Но я его не любил.
Председатель. Скажите, Цвишенцаль действительно первым ударил фрау Боденгейм?
Господин Шмидт. Да. То есть, вообще-то это дело темное. Была страшная неразбериха. Я не решаюсь под присягой категорически утверждать, что Цвишенцаль ударил первым.
Защитник поднимает руку.
Председатель. Господин защитник?
Защитник. Вы были членом национал-социалистской партии?
Господин Шмидт. Сначала нет! Сначала я даже прятал у себя в доме одного еврея, моего жильца, пока его не забрали.
Председатель. Расскажите возможно точнее, что вы видели на Рыночной площади.
Господин Шмидт. Видите ли, господин судья, там была уйма народу. И все проталкивались вперед. Крик стоял невообразимый! Нацисты били бедных Боденгеймов до тех пор, пока они не свалились.
Председатель. Господин Шмидт, вы, конечно, понимаете, что для суда является решающим? Мы хотим знать, кто ударил первым — Цвишенцаль или нет.
Господин Шмидт. Да от него можно было всего ожидать. И не только этого, а еще чего-нибудь и похуже! Он был ведь одним из самых свирепых… Но что он ударил первым — этого я при всем желании утверждать не могу… Моя жена стояла рядом со мной у окна и плакала…
Председатель. Можете сесть.
Господин Шмидт садится на скамью свидетелей. Председатель подает знак.
Судебный пристав (вызывает). Фрау Шмидт!
Появляется фрау Шмидт и нерешительно проходит вперед.
Председатель. Фрау Шмидт, что вы видели из окна?
Фрау Шмидт. Боже милостивый, я так боюсь: ведь я впервые в суде… А тогда ведь многие били. Я не могла этого выдержать, ушла в свою комнату и легла на кровать.
Председатель(улыбаясь). Можете сесть, фрау Шмидт.
Фрау Шмидт смотрит по сторонам, не зная, куда она должна сесть.
Господин Шмидт. Иди сюда!
Фрау Шмидт(садится рядом с мужем). Зачем ты впутал меня в эту историю?
Господин Шмидт. Я? Еще чего?
Председатель подает знак.