Убийца(помолчав). Что отец?
Мать. Сидит, уткнувшись в свои газеты… Кланяется тебе.
Убийца. И ты… ты тоже поклонись ему от меня.
Мать. Он сказал: наверно, мы должны были дать тебе эти сто марок… Если бы мы все продали: мебель и его серебряные часы…
Убийца(без всякого выражения). Вот как!
Мать(поднимает на него глаза; с болью, словно каждое слово — это капля крови из ее сердца). Скажи, ты ведь это сделал не из-за ста марок, нет? Я же знаю тебя… Отец никогда не отличался особым умом, сколько я его знала. Такова уж твоя судьба, иначе, видно, не могло быть… Я больше не верю в бога. Ведь я молилась.
Убийца, зарыдав, падает перед матерью, пряча голову у нее в коленях.
Мать(наклоняется к нему, гладит по голове). Тебя остригли наголо?
Убийца(выпрямляется со стоном). Иди, мама, иди теперь!
Мать(испуганно, поняв, что она мучает его). Сейчас, сейчас пойду… О господи! (Встает, делает шаг и останавливается.)
Убийца(весь дрожа). Уходи, мама!
Мать(испуганно). Иисусе Христе, ухожу! (Делает еще несколько шагов, снова останавливается, смотрит на нары.) Нары-то здесь жесткие, должно быть. (Вынимает из сумочки маленькую белую подушечку.) Положи ее себе под голову. Я и наволочку свежую надела… Ну, я ухожу.
Убийца, сделав над собой нечеловеческое усилие, берет подушечку.
Вот теперь попрощаемся. (Улыбается странной улыбкой.) Теперь ведь я тоже умру.
Тюремщик отталкивается от стены.
Убийца(изнемогая от любви к матери). Мама! Добрая моя, хорошая моя мама…
Мать(рыдая). О господи! (Быстро семенит к двери.)
Тюремщик следует за ней. Убийца, затаив дыхание, в страхе широко раскрыв глаза, смотрит ей вслед. Когда она выходит, он как подкошенный падает на пол. Пауза. Затем Убийца, шатаясь, медленно приподнимается и садится на полу, глядя перед собой остекленевшими глазами. Серый квадрат окна чуть розовеет, потом освещается солнцем. Тоненький солнечный луч дрожит в камере, он падает на стену, на сидящего убийцу. Щебечет птица. Еще раз — подольше. Убийца поднимает голову, в беспомощном ужасе поворачивается к окну. Кладет обе руки на затылок и кричит протяжно, все громче и громче.
Входят тюремщик и священник.
Убийца(не глядя на вошедших, встает, бросается к священнику и падает перед ним на колени; умоляющим голосом). Помогите!
Священник опускается тоже. Оба на коленях в профиль к зрителю.
Помогите! Помо…гите!!!
Священник. Всемогущий господь… вам поможет. (Молитвенно складывает руки. Беззвучно молится.)
Убийца(резко, гортанным голосом). Господь? (Дико вскрикивает.) Вон! Вон отсюда! (Вскакивает.) Где-то щебечет птица, (Смотрит на окно. И пока он переводит взгляд с окна на стену, па лице его появляется выражение огромного счастья, освобождения. Он сошел с ума.) Река! (Показывает вдаль, словно видит все это.) Чудесное утро! Туман поднимается над лугами. (Присматривается.) Плот! (С восторгом прислушивается.) Вы когда-нибудь слышали, как поют плотовщики? (Поднимает руки, словно берется за рулевое весло, подражая плотовщикам; идет, нажимая на воображаемое весло грудью, через всю камеру, будто правит плотом. Выпрямляется, тянет «весло» на себя; двигаясь в обратном направлении, повторяет все сначала. Вдруг начинает громко петь, расставив ноги, пританцовывая на месте и слегка нагнувшись вперед.)
Священник(испуганно и громко читая молитву). Святая Мария, матерь божья, благословенная в женах, благословен плод чрева твоего, Иисус Христос…
Убийца(сжав кулаки, ликующе кричит). Да будет проклят плод женского чрева! (Поет вторую строфу, расходится все больше, приплясывая; ликующе выкрикивает каждое слово.)