Карл спотыкается, затем медленно проходит между часовыми к двери.
(Кричит им вслед, показывая на Рихарда.) А затем отнесите вот этого!
Часовые, не двигаясь с места, вопросительно смотрят на него.
На опе-ра-ци-ю!
Карл двумя прыжками стремительно выскакивает за дверь. Пораженные часовые и надзиратель — за ним. Снаружи в совершенно темном лагере слышатся неразборчивые крики. Выстрел. Мимо дверей пробегают солдаты. Еще один выстрел.
Занавес
Действие второе
Июль 1918 года. Комната Анны. Небольшое квадратное помещение. Сзади — невысокое, но довольно широкое окно, на подоконнике — цветущие левкои. У окна справа — широкая кровать с тумбочкой и маленькой лампочкой. Напротив, ближе к середине стены, — узкий шкаф, рядом с ним — низкий кухонный шкаф, на нем — газовая плитка, над ней — полка для тарелок. Впереди слева, перед рампой, несколько наискось стоит кушетка. Посередине — стол с тремя стульями. Над ним — электрическая лампочка с маленьким абажуром, на абажур наброшен кусок пестрой материи. Справа у рампы — входная дверь, рядом с ней — стул и маленькая железная печка.
Анне — двадцать восемь лет. Ее умное лицо полно душевного богатства, мудрой сдержанности; она проста и непринужденна. Это женщина сильная, полная тепла и неподдельного чувства. У нее длинные рыжеватые волосы, свернутые узлом на затылке.
Марии — двадцать четыре года. У нее темные, коротко остриженные волосы. На гладких упругих щеках все время появляются и исчезают ямочки. Улыбка маленького рта полна живой прелести. Это очаровательное, искреннее, веселое и легко возбудимое существо, которое быстро и сильно воспринимает все происходящее и так же быстро все забывает.
Мария сидит в изголовье кушетки и выдергивает наметку из только что дошитой белой кофточки. Анна сидит около нее и улыбается, как только может улыбаться женщина, радующаяся присутствию простой, веселой, полной жизни молодой девушки.
Мария(показывает на место под окном слева). Правда, Анна, лучше ее туда поставить?
Анна. Ты думаешь?
Мария. Давай!
Они перетаскивают кушетку к окну слева.
Вот увидишь!
Анна. Но ведь уже четыре года, как она стояла там.
Мария. Разве так не лучше?
Анна. Да, может быть, действительно…
Мария. Конечно! (Снова садится в изголовье.) А как это все изменило. Вся комната выглядит иначе, Анна.
Анна(на секунду присаживается на край). Я поставлю ее обратно.
Мария. Как это на тебя похоже. Все должно оставаться, как было. Уж такая ты во всем,
Анна. Разве это не лучше?.. В жизни не бывает так, как хочется.
Мария. Скажи мне, Анна, почему ты не хотела иметь ребенка от Рихарда? Если бы сейчас у тебя был ребенок!..
Анна. Этого не объяснишь словами. Это какое-то совершенно особое чувство. Трудно объяснить, почему я не хотела от него ребенка.
Мария. Как он любил тебя! Я никогда этого не забуду… А тогда, в то воскресенье, на пикнике… Как давно это было!.. Ты знаешь, в какой-то момент мне показалось, что он выберет меня.
Анна. Как раз в тот вечер он спросил меня, хочу ли я быть его женой. А я уже давным-давно знала, что дело идет к этому.
Мария. Это, должно быть, чудесно, Анна, чудесно, да?.. Такой мужчина! Настоящий мужчина!
Анна(по-женски лукаво смеется). Он нравился тебе, Мария, я знаю. Больше чем нравился!
Мария(с напускным возмущением). Что ты! Как тебе это пришло в голову! (Преодолевает нахлынувшую печаль и снова становится веселой.) А как он тогда танцевал с тобой! Как слон! Огромный, добродушный слон! Он же совсем не умел танцевать. А на его лице было написано такое Счастье, какого я никогда не видела у человека. Его лицо! Я его до сих пор вижу. (Рассматривает кофточку и показывает ее Анне.) Красиво? Надеть?
Анна(смеясь). Ну надевай уж!
Мария(моментально раздевается, натягивает на себя кофточку, берет с кушетки поясок и, подвязав кофточку повыше талии, вертится из стороны в сторону). Это, конечно легкомысленно. Мне нечего есть. Хлебные карточки за прошлую неделю лежат в столе. Денег не было!