Задвигает ящик. Проходит по комнате, словно вступая в свои владения, с блаженным видом греет руки у печки, поворачивается к ней спиной, улыбается, затем с любопытством идет к газовой плитке, зажигает горелку, прислушивается, как шипит пламя, и затем с удовлетворением тушит ее.
Спокойно входит Анн а и застывает при виде Рихарда.
Рихард(блаженно рассматривает ее, некоторое время молчит). Ну, Анна, ты что, не узнаешь меня?
Анна(почти беззвучно). Я тебя… На улице я тебя не узнала бы.
Рихард(добродушно). Вот что делают годы, почти пять лет, и борода. (Идет к ней, протягивает руку.)
Анна, не отводя взгляда от Рихарда, вкладывает кончики пальцев в его руку.
У тебя рука как лед, так ты испугалась. (Хочет поцеловать Анну и наклоняется к ней своей грязной заросшей головой, на которой и рта не видно.)
Анна инстинктивно отступает.
Такой я грязный? Да, уж эта дорога! Эта дорога!.. Шесть недель я валялся по поездам… Но теперь самое тяжелое позади. (Смотрит по сторонам.) У нас чудесно, все так и блестит… И стол уже накрыт. На двух человек. Значит, ты все-таки получила мою телеграмму?.. Я, признаться, на это и не рассчитывал.
Анна. Я не получала никакой телеграммы.
Рихард. Но ты так красиво накрыла стол… Ну вот, Анна, старушка, ты долго ждала, так долго ждала, что теперь опомниться не можешь.
Анна(руки у нее опускаются, губы двигаются как бы сами собой, беззвучно). Я должна тебе сказать…
Рихард. В чем дело, Анна?
Анна. Даже если бы тогда из военного ведомства не пришло извещение, что ты погиб…
Рихард. Что я погиб?.. Что ты говоришь! Когда это?
Анна. В самом начале войны!
Рихард. Ах, так!.. Бедная Анна! Сколько тебе пришлось пережить!.. Но теперь все будет хорошо, Анна, теперь я снова здесь. Все худшее уже позади.
Анна смотрит на него широко открытыми глазами, идет, словно в оцепенении, к двери. Слышно, как она бежит через переднюю.
Рихард удивленно смотрит ей вслед и, не двигаясь с места, улыбается. Озирается по сторонам; улыбаясь, покачивает головой, снова вопросительно смотрит на дверь. Затем быстро подходит к своим тряпкам, лежащим у порога. Ежится, словно ему холодно, снова надевает пиджак, подходит к печке, вынимает совок из угольного ящика, в котором лежат и лучина и топор, набирает совком уголь, чтобы подложить в печку.
Входит Карл с полной бутылкой молока в руках. С молниеносной быстротой радостное настроение сменяется у него ледяным спокойствием и готовностью к борьбе.
Рихард(потрясенно). Ты?!.. Никогда не подумал бы, что увижусь с тобой! И так скоро!.. Вот это радость… Знаешь, ведь я только что вернулся, несколько минут назад… (Сердечно пожимает Карлу руку.) Я должен сразу все тебе рассказать. Если б не ты, меня здесь не было бы. Без тебя я уже давно сгнил бы… Когда я очнулся после того обморока, они меня и не тронули. Я даже сначала не мог понять почему.
Карл(безжизненным голосом). Потому что он думал, будто это я хотел его убить.
Рихард. Потом я тоже догадался. Вот именно!.. Но то, что ты промолчал!.. Ты такое сделал для меня! Ведь верная смерть была уже перед глазами! Карл, за такое я уже никогда не смогу отблагодарить тебя.
Карл исподлобья смотрит в сторону и с виноватым видом качает головой.
Мы так боялись за тебя! Никто не верил в то, что ты проберешься. Я до сегодняшнего дня не верил!.. Ну и дела!.; А часовой — помнишь, Карл, тот русский, которому ты табак подарил, — два раза выстрелил в воздух. Это мы тоже потом случайно узнали.
Карл(с отсутствующим видом). На это я и рассчитывал.
Рихард. Иначе тебя на месте уложили бы… Вот что ты сделал для меня!.. Да садись же! (Кладет ему руку на плечо, показывает на стул.)
Карл нерешительно подходит к стулу.
Рихард. Или туда садись, на кушетку!
Карл, все еще в пальто, садится как гость на кушетку, бутылку с молоком ставит перед собой на пол. В течение последующих минут Карл пытается встать и все рассказать Рихарду, но никак не может, потому что Рихард ведет себя как дома, а Карл сидит теперь здесь как гость.