Фирнекес молча вынимает из кармана пиджака сантиметр и начинает снимать мерку с Оскара. Все четверо понимающе переглядываются.
Фалькенауге. Только мы не сможем сразу заплатить за фраки.
Ганс(тихо). Вот баран. (Громко.) Господин Фирнекес подождет, пока мы сможем заплатить. Правда ведь, господин Фирнекес?
Фирнекес молча продолжает снимать мерку.
Теобальд. И господин Фирнекес станет покровителем искусства.
Ганс. Не мели льстивым языком!
Фалькенауге(пока Фирнекес заносит размеры в записную книжку). Ну, теперь моя очередь! У меня должен получиться красивый фрак. Очень красивый. И сидеть он должен как влитой.
Фирнекес прячет свою записную книжку.
Ганс. Нам требуется четыре фрака, господин Фирнекес!
Фирнекес утвердительно кивает и хочет идти.
Фалькенауге. А с нас троих вы не хотите снять мерку?
Фирнекес отмахивается.
Ганс. Вы хотите сказать — фрак есть фрак? Короткий ли, длинный ли, широкий ли, узкий ли — фрак есть фрак?
Оскар. Как поживает ваш сынок?
Фирнекес(смотрит на Оскара, глаза его краснеют). Мой сын болен. (Уходит налево.)
Ганс. Можете себе вообразить, как будут выглядеть фраки, если он даже не снимает мерки. Таких наверняка на свете еще не было… Черные мешки!
Оскар. Похоже, Фирнекес совсем расстроен из-за болезни своего сынишки.
Ганс. Госпоже Фирнекес было уже пятьдесят пять лет, когда она родила своего Карла. Я видела его. Этот бледный цыпленок не выживет.
Теобальд(с пафосом). Дитя человеческое в руце божией.
Ганс. Рука божья не заставит себя ждать.
Звон колоколов какой-то церкви. С ним сливаются колокола других церквей. Теперь уже звонят во всех тридцати церквах Вюрцбурга. Постепенно звон колоколов затихает.
Оскар. Двенадцать часов. Пора домой — обедать… Вчера вода! Сегодня вода! Завтра вода!
Ганс. Воображай, что ешь свиную отбивную. (Вместе с Оскаром медленно идет налево. Повернув голову к идущему, сзади Теобальду.) Вон идет твоя жена.
Фрау Клеттерер входит справа с огромной корзиной овощей. Пышные листья салата торчат из корзины.
Теобальд. Жена моя, кому несешь ты божьи дары из нашего огорода?
Фрау Клеттерер. Картошка, капуста, морковка для жен твоих собратьев. Бедняжки, не знаю, что с ними делать. (Ставит корзину.) Я должна тебе кое-что сказать… Я сейчас проходила мимо старого кладбища и вижу — парочка под стеной. И кто же это был? Ганна и наш Томас. И тут я вижу, как Ганна прильнула к нашему Томасу. Просто прильнула!.. Ганна пышет жаром, как раскаленная печка, а ведь ей еще всего шестнадцать.
Теобальд. Через три года наш сын кончит университет. Тогда дети смогут пожениться.
Фрау Клеттерер. Да-да! Но за три года многое может случиться. Ты знаешь, что я имею в виду. Вот будет беда. Ты должен поговорить с Томасом.
Теобальд(смущенно). Да, но я не знаю, как же я ему это скажу? У меня не повернется язык.
Фрау Клеттерер(кладет ему руку на плечо; улыбаясь). Ах, старик, ты никогда не постареешь. Тогда придется поговорить с Томасом мне… Ну а теперь берись! Корзина тяжеленная.
Справа медленно входят Томас и Ганна.
Томас(кричит). Брось, мама! Я отнесу корзину! (Подбегает и хочет взять корзину.)
Фрау Клеттерер. Да ну тебя! Бери, старик!
Они уносят корзину налево.
Ганна с маленькой корзиночкой в руках медленно приближается и идет с Томасом под арку.
Ганна — маленькая, тоненькая, но не худенькая, волосы черные как смоль; это своеобразная девушка еще только на пороге жизни, но хотя ей всего лишь шестнадцать лет и она хорошая, чистая девочка, в ней уже видна соблазнительная женщина. На ней широкая цветная юбка и белый свитер без рукавов, облегающий маленькую грудь и изящную талию.