Слева входят Фирнекес и фрау Фирне к ее. Она едва идет. Муж поддерживает ее.
Томас. Нам надо подойти к могиле.
Ганна(широко открыв глаза). Я не могу. Я не могу стоять у открытой могилы. Это страшно. Я боюсь смерти. Я не могу.
Томас. Ну ладно! Можно горевать об усопшем и не стоя у его могилы.
Слышно невнятное чтение молитвы.
Ганна(наклоняется над свежей могилой, на которой лежит еще не увядший букет, читает надпись на кресте и выпрямляется). Ах, господи, этому ребенку было всего два года. Он умер несколько дней назад… Он еще не поиграл в песочек, не собирал цветов на лугу. Господи, как это печально! А мать! Как она, должно быть, несчастна!
Томас. Да, в мире много горя.
Ганна. У нас будут несчастья?
Томас. Это зависит и от нас самих. Мы должны всегда хорошо относиться друг к другу. Всегда!.. Представь себе: один из нас вдруг умирает от болезни или попадает под машину. Это может случиться… Знаешь, что будет тогда самым страшным для того, кто останется в живых? Что он уже ничего не сможет исправить. Ни резкого слова, ни горя, которое причинил другому.
Ганна(задумчиво). Я запомню это. (Пауза.) У меня тоже будут дети?
Томас. Почему бы и нет?
Ганна. Я спрашиваю потому, что сегодня ночью мне приснился грустный сон. Самый грустный за всю мою жизнь!
Томас. Расскажи.
Ганна(глядя вперед, словно видит то, что рассказывает). В цветке мака — он слегка покачивался от ветра — сидело нерожденное дитя. Ребенок шептал печально: «Мать, которая должна была родить меня, умерла тоже маленькой девочкой. Теперь я никогда не появлюсь на свет». Из другого цветка послышался тонкий голосок: «Моя мама не могла меня родить, потому что была больна. Но она меня очень любила. Мне так хотелось бы прильнуть к ее груди… Потом у моей мамы родился другой ребенок. Иногда она думает обо мне, когда его целует». Потом я увидела огромное поле мака в цвету, оно покрывало весь мир, и услышала бесконечно жалобное пение миллионов нерожденных детей… Я даже не могу тебе передать, как это грустно. Все мое лицо было мокро от слез, когда я проснулась.
Вдали — раскаты грома.
Томас(обнимая ее, взволнованно). Ганна! (Пауза.) Во сне ты была старше, чем на самом деле. Ты знаешь больше того, что знаешь.
Ганна. Ах, ничего-то я не знаю.
Томас. И все-таки знаешь все! Вот в чем все дело.
Слышны раскаты грома. Молитвы прекращаются. Священник, причетники и церковный служка медленно уходят налево. Ганна и Томас, умолкнув, смотрят вдаль.
Блеск молнии. Слышатся раскаты грома.
(Взглянув на небо.) Надвигается гроза.
Квартет становится у могилы. Большой венок покрыл всю могилу. Видны Фирнекес и его жена, стоящие напротив. Он поддерживает жену, чтобы она не упала.
Теобальд берет губную гармошку и задает тон, в котором нужно петь, потом взмахивает руками, как дирижер. Две вспышки молнии и два сильных раската грома. Теобальд опускает руки. Вспышки молнии и раскаты грома сливаются в непрерывный грохот. Певцы прощаются с супругами Фирнекес и уходят в глубину налево. Томас и Ганна идут вдоль рампы тоже налево. Фирнекес медленно ведет свою жену и останавливается у рампы. Он вытаскивает из сюртука кармана яркий цветной платок. При этом на землю падают белые вязаные башмачки. Фирнекес вытирает глаза платком и кладет его в карман. Гроза удаляется.
Вдали — слабые раскаты грома.
Фрау Фирнекес (поднимая башмачки, убитым голосом). Башмачки нашего Карла. (Протягивает их мужу.)
Лицо Фирнекеса искажается. Он всхлипывает.
Занавес
Сцена четвертая
Кабинет следователя.
Справа и слева — двери. У дальней стены — полка с папками. Впереди, посередине, — письменный стол, на нем — телефон, письменные принадлежности и плетка Оскара.
Секретарь дуда — высокий мужчина, волосы на висках коротко подстрижены, как у прусских офицеров, — берет с полки папку, кладет на письменный стол.