Комиссар, прочтя телеграмму, протягивает ее следователю.
Уборщица. Теперь доказано, что господин Оскар не убивал Молитора и не похищал тысячу марок, а действительно нашел деньги на улице.
Комиссар. Доказано лишь, что это не было убийство с целью ограбления. Но еще вовсе не доказано, что не совершено убийство… Если господин Оскар хотя бы толкнул старого Молитора, он точно так же мог упасть на пол и удариться виском о львиную лапу.
В дверях появляется господин в темном костюме.
Это было бы убийство в состоянии аффекта.
Судебный врач(входит и представляется). Доктор Эбенхольц, судебный врач. Я подверг труп Молитора экспертизе. В момент обнаружения несчастного случая этот человек был уже сорок пять минут мертв.
Комиссар. Это точно? Совершенно точно?
Судебный врач. Вне всякого сомнения! Маленький сгусток крови на его левом виске совершенно засох и покрылся корочкой… При обследовании трупа мы можем определить время смерти с точностью почти до минуты… Молитор умер примерно в половине шестого.
Следователь(после паузы). Значит, все-таки просто упал! Несчастный случай! (Улыбается.) Ну, теперь я могу выпустить из тюрьмы своих двух «убийц»: нашего господина Оскара и этого романтического изготовителя бомб. Если возможно, еще сегодня. Это меня искренне радует.
Сцена шестая
Свадьба.
Большая комната фрау Юлии обставлена мещанской стародевической мебелью: вязаные салфеточки, пожелтевшие семейные фотографии в овальных рамках, букеты искусственных цветов, две щебечущие канарейки в клетке, узкая аккуратно застеленная кровать с множеством перин и подушек.
Слева — дверь, посередине задней стены — широкое раздвижное окно. За окном виднеется слесарная мастерская, а в ней — швейцарец, который возится с черным металлическим шаром размером с большой апельсин. К шару прикреплен длинный белый бикфордов шнур.
Юлия — в белом подвенечном платье, на голове — венок и длинная белая фата; она сидит в центре украшенного цветами свадебного стола между Фалькенауге и следователем. Слева и справа от них — Оскар, Ганс, Теобальд Клеттерер и его жена, сбоку слева — Томас, рядом с ним — Ганна.
На столе — бокалы и бутылки с вином. Уборщица Молитора уносит грязную посуду.
Фрау Юлия. Вкусный был гусь?
Фалькенауге(показывая кончиками пальцев). Он мог бы быть чуть-чуть поподжаристей.
Ганс. Однако же ты прекрасным образом уплел полгуся!
Участники квартета закуривают сигары и сигареты и чокаются. Следователь, погрузившись в свои мысли, что-то записывает на клочке бумаги. Юлия и Фалькенауге держатся за руки и обмениваются счастливыми взглядами. Они заняты только собой.
Ганна(Томасу, вполголоса). Юлия и господин Фалькенауге очень счастливы.
Томас. Как и мы.
Ганна. Да… Только мы не женаты!
Томас. Когда сильно любишь друг друга, помолвка — уже большое счастье.
Ганна. Почему?
Томас. Потому что всему свое время. Мы сейчас на пути к свадьбе. Это прекрасный путь.
Ганна. На нашей свадьбе у меня тоже будет такая длинная белая фата, как у Юлии?
Томас. Конечно!
Ганна. Почему?
Томас. Потому что и ты будешь невинной девушкой, когда мы будем праздновать свадьбу.
Ганна. А почему невинные девушки надевают на свадьбу белую фату?
Томас. Таков обычай.
Ганна. Почему?
Томас. Не знаю.
Ганна. Но ведь Юлии уже тридцать восемь лет. Она уже вовсе не девушка.
Томас. И все же она еще девушка.
Ганна. Почему?
Томас. Святый боже, она все же еще девушка!
Ганна. Почему?
Томас. Если ты сейчас еще раз спросишь почему, я поцелую тебя на глазах у всех присутствующих.
Ганна. Почему? Почему? Почему? Почему? Четыре поцелуя.