Амалия(кричит). Ты хотел бы еще и бить меня!
Рупрехт(спокойно). Конечно, нет. Это было бы уже бесполезно. Потому что все человеческое в тебе уже убито.
Входит Лизель, сорока лет, с пыльной тряпкой в руке
Амалия(громко). Пожалуйста, прежде чем входить, стучите.
Лизель бурчит что-то себе под нос и принимается стирать пыль.
Сейчас же выйдите и сперва постучите.
Лизель. Я не позволю собой командовать, я не новобранец в казарме.
Амалия. Бесстыжая девка!
Лизель. Кто это бесстыжая девка? Я?
Амалия. А ну замолчите. Вы надоели мне.
Лизель. Вы мне уже давно надоели.
Амалия. Вон!
Лизель. Я должна выполнить свою работу.
Амалия набрасывается на Лизель с кулаками.
Рупрехт(оттаскивает Амалию от Лизели и трясет жену за плечи; вне себя). Ты бьешь Лизель? Ты бьешь служанку? Ты что, совсем рехнулась, ты, жалкая салонная тварь! (Ведет сопротивляющуюся изо всех сил Амалию к двери, выталкивает и закрывает дверь.)
Лизель. С вашей женой не уживешься. В доме только и покой, когда ее нет, когда она уезжает на дачу.
Рупрехт(помолчав и подумав). Да, просто невыносимо. И безнадежно. Я больше не могу и не хочу. (Решительно выходит в ту же дверь.)
Лизель. Наконец-то. Я давно ждала, что так будет. Теперь он уйдет.
Занавес
Действие первое
Двадцать пять лет спустя. Гостиная на даче, соответственно обставленная: циновка, в центре — три небольших, обтянутых ситцем кресла вокруг низкого стола. Посередине левой стены, между маленьким комодом и крашеным крестьянским шкафом, — камин и дрова в нем. Простая, но хорошего вкуса лампа под потолком.
В левой стене, в глубине, — дверь. Посередине задней стены — дверь, наполовину застекленная и снаружи закрытая ставнями. Посередине правой стены — дверь. Рядом — низенький бар с ликерами. На нем — телефон. У правой стены, ближе к рампе, — три ступеньки, ведущие к двери.
Сумерки. Один за другим громкие раскаты грома и частые вспышки молний, ярко освещающие комнату.
Через несколько мгновений кто-то снаружи с шумом срывает ставни с двери в задней стене и разбивает стекло. Просунувшаяся мужская рука поворачивает торчащий с внутренней стороны ключ. Дверь отворяется.
Рупрехт, теперь пятидесяти пяти лет, похожий на матроса в гражданском платье — куртка, свитер, фуражка с козырьком, круглая подстриженная борода, — вносит в комнату насквозь промокшую молодую беременную крестьянскую женщину и усаживает ее в кресло. Женщина роняет на пол узелок. Рупрехт кладет узелок на стол.
Рупрехт. Теперь вам нечего бояться, будем надеяться, что и схватки поутихнут. (Осматривается, включает верхний свет.) Смотрите-ка, семейство шляпных королей заново отремонтировало нашу дачку. Недурно, этого отрицать нельзя. Двадцать пять лет назад я велел построить этот домик и подарил его своей жене, дорогой моей Амалии, к пятому дню рождения нашего Вальтера… Теперь наш Вальтер стал элегантным молодым человеком. Ему уже тридцать. (Пауза.) Надеюсь, тут еще стоит кровать. (Открывает дверь слева, заглядывает туда; беременной.) Великолепно! (Снова подходит к ней.) Там рядом, в спальне, стоит для вас новая, роскошная кровать.
Беременная(со стоном). Я считала, что это будет через четыре-пять дней. Но по дороге к дому лесника вдруг начались схватки. Да сразу такие сильные, что я свалилась в лесу!
Рупрехт. Да, так иногда случается. Была у меня знакомая, так той пришлось ночью ехать в клинику. А когда она доехала в такси до клиники, ребенок уже был у нее на руках. (Расставляет руки, оглядывает себя.) Промок до нитки. Коньяк мне бы не повредил. (Идет к бару, вынимает оттуда бутылку и рюмку, пьет. Наливает еще рюмку, выпивает и ставит бутылку и рюмку обратно.)
Беременная. Господи боже, что если бы вы меня не нашли в лесу! Мне был бы конец! И ребенку тоже!