Мария Лукьяновна. Что ж я, Сенечка, делать должна, по-твоему?
Семен Семенович. Приколи себе брошку какую-нибудь или голову вымой на всякий случай. Не забудь, что ты носишь фамилию Подсекальникова. Это все-таки с чем-то сопряжено.
Серафима Ильинична подает ему шляпу и рубль.
Ну, идите, ступайте теперь на кухню.
Мария Лукьяновна и Серафима Ильинична уходят.
Семен Семенович надевает шляпу. Поднимает осколок разбитого зеркала. Смотрится.
Семен Семенович. А действительно что-то есть у Пожарского от меня. И у Минина есть. Но у Минина меньше, чем у Пожарского.
Серафима Ильинична (высунув голову). К вам какая-то дама, Семен Семенович.
Семен Семенович. Пусть войдет.
В комнату входит Клеопатра Максимовна.
Клеопатра Максимовна. Что, мсье Подсекальников — это вы?
Семен Семенович. Вуй, мадам. Лично я.
Клеопатра Максимовна. Познакомьтесь со мной. (Протягивает руку.) Клеопатра Максимовна. Но вы можете звать меня просто Капочкой.
Семен Семенович. Боже мой!
Клеопатра Максимовна. А теперь, раз мы с вами уже познакомились, я хочу попросить вас о маленьком одолжении.
Семен Семенович. Ради бога. Пожалуйста. Чем могу?
Клеопатра Максимовна. Господин Подсекальников, все равно вы стреляетесь. Будьте ласковы, застрелитесь из-за меня.
Семен Семенович. То есть, как — из-за вас?
Клеопатра Максимовна. Ну, не будьте таким эгоистом, мсье Подсекальников. Застрелитесь из-за меня.
Семен Семенович. К сожалению, не могу. Я уже обещал.
Клеопатра Максимовна. Вы кому обещали? Раисе Филипповне? Ой, зачем же? Да что вы! Мсье Подсекальников. Если вы из-за этой паскуды застрелитесь, то Олег Леонидович бросит меня. Лучше вы застрелитесь из-за меня, и Олег Леонидович бросит ее. Потому что Олег Леонидович — он эстет, а Раиса Филипповна просто сука. Это я заявляю вам, как романтик. Она даже стаканы от страсти грызет. Она хочет, чтоб он целовал ее тело, она хочет сама целовать его тело, только тело, тело и тело. Я, напротив, хочу обожать его душу, я хочу, чтобы он обожал мою душу, только душу, душу и душу. Заступитесь за душу, господин Подсекальников, застрелитесь из-за меня. Возродите любовь. Возродите романтику. И тогда… Сотни девушек соберутся у вашего гроба, мсье Подсекальников, сотни юношей понесут вас на нежных плечах, и прекрасные женщины…
Семен Семенович. В белых попонах.
Клеопатра Максимовна. Что?
Семен Семенович. Извиняюсь, увлекся, Клеопатра Максимовна.
Клеопатра Максимовна. Как? Уже? Вы какой-то безумец, мсье Подсекальников. Нет, нет, нет, не целуйте меня, пожалуйста.
Семен Семенович. Уверяю вас…
Клеопатра Максимовна. Верю, верю. Но ясно, что после этого вы должны отказаться от Раисы Филипповны.
Семен Семенович. Никакой я не видел Раисы Филипповны.
Клеопатра Максимовна. Ах, не видели. Так увидите. Вот увидите, что увидите. Она, может быть, даже сейчас прибежит. Она будет, наверное, вам рассказывать, что все в полном восторге от ее живота. Она вечно и всюду об этом рассказывает. Только это неправда, мсье Подсекальников, у нее совершенно заурядный живот. Уверяю вас. И потом, ведь живот не лицо, сплошь да рядом его абсолютно не видно. Вот лицо… Подойдите сюда. Вы заметили?
Семен Семенович. Нет.
Клеопатра Максимовна. То есть, как это нет? Если здесь незаметно, мсье Подсекальников, что я очень красивая на лицо, то пойдемте сейчас же отсюда ко мне, и вы сразу увидите. У меня над кроватью висит фотография. Обалдеете. Как посмотрите, так воскликнете: «Клеопатра Максимовна — вы красавица».
Семен Семенович. Ну, не может быть?
Клеопатра Максимовна. Уверяю вас. Это прямо стихийно для вас обнаружится. Ну, пойдемте. Идемте, мсье Подсекальников. Вы за кофеем там у меня и напишете.
Семен Семенович. Как — напишете? Что?
Клеопатра Максимовна. Все, что чувствуете. Что я вас раздавила своим обаянием, что вы на взаимность мою не надеетесь и поэтому даже, увы, стреляетесь. Мне смешно вас учить, господин Подсекальников, вы же сами эстет. Вы романтик, не правда ли?