Пьесы молодых драматургов
Нина Павлова
ПЯТОЕ ВРЕМЯ ГОДА
Пьеса в 3-х действиях
В е р а — юрист контрольно-ревизионного управления.
К л а н я — ее соседка, железнодорожница.
А л л а — экономист.
А р ч и л — ее муж, актер.
И л ь я — художник «Рекламбюро».
Г а л и н а — его жена, человек без профессии.
Р у в и м ч и к — повар.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Тридцатое декабря. Ночь. Метель. Железнодорожный семафор. По шпалам, в тулупе нараспашку, бредет И л ь я. Ему под сорок. Ежась от мороза, пытается открыть бутылку вина. Открыл, а не пьется: состояние той сухой отчаянной трезвости, когда ничто не в силах отвлечь от каких-то надсадных мыслей.
И л ь я. «Я скажу тебе с последней прямотой — все лишь бредни, шерри-бренди, ангел мой». Шерри-бренди… бред собачий.
В спину Илье бьют, стремительно увеличиваясь в слепящей силе и яркости, два снопа света — прожектора электропоезда. Илья не замечает ничего. Поезд мчит на Илью. На шпалах показывается женщина с хозяйственной сумкой и елкой. Ей лет двадцать семь. Это В е р а. Кричит. Бежит наперерез поезду.
В е р а. Эй! Поезд! Граждани-ин… а-а-а!
Илья, вздрогнув, оборачивается на крик. И уже в страхе за женщину сталкивает ее с колеи. Оба, обнявшись, падают в сугроб. Поезд с гулом проносится мимо.
Вы что — пьяны?
И л ь я. К сожалению, нет. Не пьется, к сожалению.
В е р а. Задавило бы вдруг? Хоть раз? Хорошенько! (Плачет вдруг — отчаянно и тихо.)
И л ь я (растерян). Ах ты… ну? Из-за всякой дряни плакать? Ты что, брат? Ты чего? (Заглядывает ей в лицо.) Глаза усталые, господи! (Чуть обнимает Веру, приткнув ее лицо к меху тулупа.) Ничего… бывает! Ну, устала — понятно. Держись, парень! Жить трудно, но… Цело! (Достает уцелевшую бутылку вина.) Глотни.
Молчат.
Отошла?
Вера кивает.
Испугалась, что ли?
В е р а. А-а, весь вечер реву! (Собирает выпавшие из сумки покупки, среди них пучки петрушки и киндзы.) Реву, а уснула. Станцию свою проспала. Просыпаюсь в депо — электрички не ходят. О-ой, марш-бросок по шпалам?!
И л ь я (кивая на сумку). Помочь?
В е р а (отказываясь). Рядом уже. Вон! (Стоит с сумкой, прощаясь. Смеется.) Ну вот, порыдала — как дело сделала! Пойду. (Замечает оброненный на снег пучок киндзы. Подбирает, вдруг в ярости рвет зелень, срываясь на слезы и крик.) Не брала я взятку — ложь! Не давал мне Рувимчик!.. Извините, пойду.
И л ь я (предлагая вина). Может?..
В е р а (отказываясь). Пойду.
Илья вышвыривает бутылку с вином в кювет.
(Поднимается по насыпи. Оборачивается.) А вы?
И л ь я. Мы? Здесь посидим.
В е р а. В снегу?! (Молчит. Смотрит на лежащую поперек рельсов елку.) Елку задавило… Худо тебе, да?
И л ь я (отмахиваясь). А-а! Бывает…
В е р а. Я тоже сегодня… бывает!
Молчат.
Мороз, а? У нас в Сибири морозы легкие, сухие.
И л ь я. Сибирячка?
В е р а. Ну.
Молчат.
Тихо как…
И л ь я. Как вымерло. Рассказать тебе мою жизнь? Глупо вышло, и жил, как не я. Больше смерти боялся пошлости, а вышло… а-а! Замерзаешь ты, господи. Совсем замерзла! (Укутывает Веру полами тулупа.) Не боишься — вдруг подонок или…
Вера качает головой — нет.
(Смеется вдруг.) Знаешь, женщин всю жизнь боялся. Глупо, а? (Молчит, засмотревшись на мелькающий в ореоле семафора снег.) Снег какой!
В е р а. Тоже любишь смотреть?
И л ь я. Мгу. А тихо!
В е р а. Мгу, тишина. Иду сейчас — никого. Ткнулась в столб, реву…
И л ь я. А столб молчит?
В е р а. А столб молчит!
И л ь я. А хорошо бы жить — подходит прохожий к прохожему: «Понимаешь, брат, такая история…»
В е р а. А прохожий отвечает…
И л ь я. Прохожий говорит… А я знал всегда, что встречу тебя.
В е р а. Ну, пойду. (Поднимается с сумкой по насыпи. Оборачивается.) Эй, как звать-то? Хоть имя запомню.