Е л и з а в е т а. О, а кто это их обижает-то?
Ф е д о р. Ты мне не крути! Если чего надо разбираться — ко мне иди. А их зачем трогать?
Е л и з а в е т а. Да кто трогает-то? Нас председатель сельсовета послал. Вон, товарищ корреспондент из городу. К ним как к людям направили, а ему — трогать.
В л а д и м и р. Простите, меня направили к вашим родителям собрать материал по истории нашего края. Партизанское движение, коллективизация… А родители ваши все это видели своими глазами. И вот я хотел бы поговорить с ними как с очевидцами, участниками этих событий.
Ф е д о р (бабке). А чего сказали — огород отнимают?
Б а б к а (осмелев от присутствия сына). Так они вроде бы начинают-то про старинное, а подводят-то все к огороду да к пенсии.
Е л и з а в е т а. Да кому нужон ваш огород-то?
В л а д и м и р. Да нет, при чем здесь огород? (Федору.) Давайте познакомимся, меня зовут Володей.
Ф е д о р. Федор.
В л а д и м и р. А отчество?
Ф е д о р. Так раз это мой родитель, то Васильевич, выходит.
В л а д и м и р. Ах да, я совсем… Так мы поговорим?
Ф е д о р. А чего бутылка-то нераспечатанная?
Е л и з а в е т а. Брезгуют с нами пить твои родители.
Ф е д о р. Какие теперь с них пивцы! (Владимиру.) Ну, так, может, за знакомство? Шофером я тут, в колхозе.
В л а д и м и р. Да, очень приятно.
Ф е д о р. Давайте, а то насухую-то чего наговоришь. И с Лизаветой, может, помиримся, за рюмкой-то.
Е л и з а в е т а. А кто это с тобой ругался-то?
Ф е д о р. Ну, за родителей, значит?
В л а д и м и р. Да, за таких интересных и заслуженных родителей!
Е л и з а в е т а. Даже на две сотки лишнего заслужили.
Ф е д о р (миролюбиво). Вот ведь какая, никак не может без этого.
Е л и з а в е т а. Какая есть.
Ф е д о р. Ну и чего вам старики наговорили?
В л а д и м и р. Оказывается, ваш отец был в партизанском отряде.
Ф е д о р. О, он у меня еще тот… Герой! Видишь, Лизавета, не захотела тогда за меня замуж, а счас бы у тебя свекр героем был.
Е л и з а в е т а. Герой, все леса в округе пожег!
Ф е д о р. А что, и тут храбрость требуется? Так вы, значит, Владимир, про него в книжке напишете?
В л а д и м и р. Видите ли… Я не буду писать о ком-то конкретно, это будет роман, то есть вымысел. Но как прототип ваш отец может послужить… то есть послужит прототипом.
Ф е д о р. Вот так-то, батька. Служил ты в партизанах, служил в Красной Армии, а теперь будешь служить этому… типу, что ли?
В л а д и м и р. Прототип. Нет, вы не подумайте, в этом нет ничего обидного. Шолохову, например, для образа Григория прототипом послужил вполне конкретный человек.
Е л и з а в е т а. Он уж и так дослужился — на дом писателей посылают.
Ф е д о р. А что? И дослужился. Верно, батька?
Д е д. С партизан-то я убег все ж таки. Они куда-то совсем далеко выступили, к Амуру-реке, а наши-то мужики и говорят: «Чего нам идтить, дома все хозяйство развалится». Да и повернули обратно. Я и берданку принес с собой. Потом уж ее отобрали-то.
Ф е д о р. Ха, вот те и герой! Ты зачем про это-то рассказываешь?
Б а б к а (Владимиру). А он глухой, батюшка. Недослышал, знать, чего, коли не так сказал.
Ф е д о р. Ладно, матка, не бойся. Теперь ему полная амнистия за давностью годов. Ну так как, Лиза, может, по второй да споем, чем ругаться-то?
Е л и з а в е т а. Ты давай про дело говори.
Ф е д о р. Про какое дело?
Е л и з а в е т а. А зачем мы сюда пришли?
В л а д и м и р. Да, давайте продолжим наш разговор. (Деду.) Значит, у вас коллективизация проходила без эксцессов? То есть у вас не было таких столкновений, как на западе?
Ф е д о р. Как, батька? Чего тут у вас было, а чего не было-то? А то я и сам толком не понял.
Е л и з а в е т а. Где надо, так ты сразу поймешь.
Ф е д о р. А как же, если надо.
В л а д и м и р. Но ведь у вас, вероятно, были в деревне кулаки?
Ф е д о р. Как не быть. Вот его папашу, деда моего, выходит, чуть не раскулачили.
В л а д и м и р. Как, отец партизана — и кулак?
Б а б к а. А как же. Это ладно, что он, батюшка-то, в колхоз сразу все сдал задарма, а то б угнали.
Е л и з а в е т а. Вон откуда все идет-то, аж от деда-прадеда.
Б а б к а. Вот ты, Лизавета, на нас наговариваешь, а ведь твоего деда брата, Ермила-то, раскулачили и угнали.
В л а д и м и р. А он что, настоящий кулак был?
Б а б к а. Какой кулак?.. Пофорсить любил, да перед самыми колхозами-то возьми да и купи веялку. На последние, можно сказать, деньги. Ну, а уж раз купил, тогда, известное дело, — отвечай. Настоящих-то, с капиталом чтобы, двое только и было. Сидор — лавка у него была, пришлый он был отколь-то, да Иван-мельник. Этот-то наш, деревенский. Так они сразу с Семеновым ушли, еще когда он первый раз приходил. Ушли — да и сгинули.