Ц ы п к и н а. Я в зуби ковырять.
М а т ь Ц ы п к и н о й. В зуби? Увижу с цигаркой — с зубами вырву!.. Ой, жизнь — хоть раз’айся? Граждане судьи, да персажайте их всех — дайте мне спокою! (Сидит пригорюнившись у ларька.)
К суду между тем спешит народ: идут парочкой народные заседатели — грузный м у ж ч и н а с медалями под макинтошем и ж е н щ и н а в косыночке. Опережая их и явно опаздывая на работу, спешит с е к р е т а р ь с у д а с кефиром в авоське. Мать Цыпкиной сверхприветливо здоровается с каждым, искательно провожая до дверей суда. Появляется п р о к у р о р, за ней с криком бежит мать Зины, П а ш и н а, с авоськой продуктов.
П а ш и н а (в спину прокурору). У Зины гланды! Ей нельзя в тюрьму! Она ослабленная… семимесячная!
П р о к у р о р (жмет руку Дебрину). Здравствуйте.
Д е б р и н (представляя Лилю). Моя жена. Психиатр-шпановед. Или шпанолог? В общем, в колонии изучает шпану. Набралась от нее, естественно. (Смеется, предлагая прокурору распить шампанское.) На троих, а?
П р о к у р о р. С утра?! Хотите новости? Пришлось изолировать Пашину и Белову. Опять избили Арбузову! Хорошо хоть, милиция вмешалась.
Шум подъехавшей машины.
(Смотрит вдаль.) О, начальство едет! Расторопное у нас начальство. В восемь утра Белову взяли под стражу, а в девять — уже в девять! — мне звонили оттуда (жест: сверху). Знаете, что это такое, когда на закон давят сверху, и центральная пресса (стучит пальцем по бутылке шампанского) в том числе?! (Уходит в суд.)
Л и л я (потешаясь). Это ты, что ль, давишь?
Д е б р и н. Сплетня номер один — я агент Белова. Подкупленный!
Л и л я (веселится). Крупненьких поднес?
Д е б р и н (в раздражении). Сейчас поднесет. Вон он идет.
Показывается ч е т а Б е л о в ы х. У Беловой шляпка сбилась набок, шарф волочится по земле. На Белове буквально виснет т а к с и с т, горячечно толкуя что-то и размахивая планкой с частоколом гвоздей. С т а р у х а Г р и б о в а, как прорываясь на прием к начальству, тоже становится у него на пути. Опережая их, крупно шагает А р б у з о в а в красном плаще, с В е р к о й и Г а л е й под руку.
А р б у з о в а (зычно). Дорогу начальству — Белов идет! Народ воспитывает, а дочь шпана?! (Дебрину.) Опять избили. Видели? (Демонстрирует синяк Веры.) Прокурор там? (Скрывается в суде.)
Т а к с и с т (Белову). Это что? Гвозди! Где? На дорогах! Это ваша стройка…
Б е л о в (обрывая его). Завтра… потом! (Грибовой.) Что? Что?
Б е л о в а (в ужасе, Дебрину). Ингу арестовали! Судья там?
Б е л о в (ей, брезгливо). Перестань! (Дебрину.) Арестовали…
Б е л о в а (сбивчиво, Дебрину). Я на кухне, завтрак готовлю, а тут двое… Инга даже не позавтракала! Ужас… ужас! Я на кухне, главное…
Б е л о в. Перестань! (Дебрину.) У вас к Захарову хода нет? А к министру?
Дебрин качает головой — нет.
Пока не забыл — если понадобится связь с Москвой, я дал указание на АТС.
Д е б р и н. Мне проще — как все.
Б е л о в. Как все — просто, демократично! — сможете звонить отсюда осенью. Когда мы пустим новую АТС. А пока я затрудняюсь обеспечить связью главные службы и даже корпус руководящих жен. (Жене.) Всю жизнь не работаешь — хоть бы дочь воспитала!
Появляется а д в о к а т — мамы бросаются к нему. Кричат все разом.
Б е л о в а. Ингу арестовали!
П а ш и н а. У Зины гланды! Она семимесячная!
М а т ь Ц ы п к и н о й. По малолетству она. Меньшая!
А д в о к а т. Тихо!.. Успокойтесь! Дело не стоит выеденного яйца. Арест, тюрьма? Абсурд! (Дебрину.) Только в провинции, простите, с сугубо провинциальной амбициозностью могли раздуть ерунду до уровня двести шестой. В крайнем случае — сто двенадцатая.
Б е л о в. Мне с этим крайним случаем как — под столом в президиуме прятаться?!
Д е б р и н. Простите, я не юрист. Чем отличается сто?..
А д в о к а т. Сто двенадцатая — практически условное наказание: не свыше шести месяцев лишения свободы. Двести шестая — от года до пяти. Есть разница?