Хиппантинг. Но, мистер Слэддер, я мог бы стать викарием завтра же, если б моя совесть позволила мне прекратить протестовать против некоторого убеждения, которого придерживается епископ…
Слэддер. Я все об этом знаю. Меня не заботит, что именно удерживает вас на нижней ступени лестницы. Вы говорите, совесть. Ну, у каждого человека есть своя причина. У кого–то совесть, у кого–то выпивка, у большинства обычная глупость. Там уже полно народу, на этой нижней ступени, ни к чему мне идти и оставлять там свою дочь. Где, по–вашему, я оказался бы сегодня, если бы позволил совести стоять у меня на пути? Э?
Хиппантинг. Мистер Слэддер, я не могу изменить свои убеждения.
Слэддер. Никто вас об этом не просит. Я только прошу вас оставить в покое епископа. Он говорит одно, а вы проповедуете другое при всяком удобном случае; этого достаточно, чтобы разрушить любую фирму.
Хиппантинг. Я верю, что вечное наказание несовместимо с…
Слэддер. Теперь, мистер Хиппантинг, это надо прекратить. Когда я говорил, что задам вам хорошую взбучку, я не имел в виду, что вы такой уж плохой парнишка. Но моя дочь не выйдет замуж за человека с нижней ступеньки лестницы. На этом и покончим.
Хиппантинг. Но, мистер Слэддер, можете ли вы сами поверить во что–то столь ужасное, как вечное наказание, вопреки…
Слэддер. Я? Нет.
Хиппантинг. В таком случае как же вы просите об этом меня?
Слэддер. Это конкретное убеждение никогда не становилось преградой между мной и вершиной лестницы. Было множество преград, но теперь они все остались далеко внизу, мистер Хиппантинг, далеко внизу, так низко (показывает вниз), что я уже не замечаю их. Оставьте эту нижнюю ступеньку, как сделал я много лет назад.
Хиппантинг. Я не могу взять свои слова назад.
Слэддер. Я не хочу ничего усложнять. Просто скажите, что вы верите в вечное наказание, и тогда оставим этот разговор. Вы можете сказать это мне, если хотите. Мы можем пригласить еще кого–нибудь, чтобы не возникло никаких сомнений — мою дочь, если пожелаете. Я дам знать епископу, и он не будет стоять у вас на дороге; сейчас вы просто вынуждаете его. Либо вы, либо правила фирмы.
Хиппантинг. Я не могу.
Слэддер. Вы не можете просто сказать мне и моей дочери, что вы верите в вечное наказание, и предоставить мне отправиться в Эксминстер и сообщить это прямо епископу?
Хиппантинг. Я не могу сказать то, во что не верю.
Слэддер. Подумайте. Епископ, возможно, и сам в это не верит. Но вы пожмете его руку — и уберете его с дороги.
Хиппантинг. Я не могу сказать ничего подобного.
Слэддер (поднимаясь). Мистер Хиппантинг, существуют два типа людей — те, которые преуспевают, и те, которые не преуспевают. Мне неведомы другие. Вы…
Хиппантинг. Я не могу пойти против своей совести.
Слэддер. Меня не заботит, какова причина вашего поступка. Вы принадлежите ко второму типу. Мне очень жаль, что моя дочь полюбила такого человека. Мне очень жаль, что такой человек вообще переступил порог моего дома. Раньше я был маленьким, грязным, скандальным мальчишкой. Вы показали мне, каким я был бы сегодня, будь я человеком вашего типа. Я лучше останусь таким же, каким был — скандальным и грязным (Его голос звучит все громче по ходу монолога).
(Входит Эрминтруда).
Эрминтруда. Папа! Что ты говоришь, папа? Я слышала такие громкие голоса.
(Хиппантинг стоит, погруженный в горестное молчание).
Слэддер. Дитя мое, когда–то у меня были на твой счет разные глупые мысли, но теперь я скажу, что ты должна выйти замуж за мужчину, а не за жалкого, несчастного приходского священника, который на всю жизнь так и останется жалким, несчастным приходским священником.
Эрминтруда. Папа, я не желаю слышать такие слова.
Слэддер. Я предоставил ему все возможности. Я дал ему даже больше, но он предпочел нижнюю ступень лестницы; там мы его и оставим.
Эрминтруда. О, отец! Как ты можешь быть таким жестоким?
Слэддер. Это не моя вина, это не вина епископа. Это его собственная свинская тупоголовость. (Он возвращается к креслу).
Эрминтруда (подходит к Хиппантингу). О Чарли, почему бы тебе не сделать так, как хочет отец?
Хиппантинг. Нет, нет, я не могу. Он хочет, чтобы я взял назад свои слова.