Никс. Браконьер!
Сэр Уэбли. Да, вот именно, браконьер. И член «Олимпуса»! В один прекрасный день он явится сюда с чужими кроликами в сумке.
(Входит Джергинс).
Джергинс. Ваш кофе, сэр Уэбли.
Сэр Уэбли. Кофе! Я так и думал. (Он делает глоток). То, что надо.
Джергинс. Мистер Трундлебен сейчас спустится, сэр Уэбли. Я телефонировал ему наверх.
Сэр Уэбли. Телефонировал! Телефонировал! Клуб с каждым днем наполняется этими новомодными штучками. Я помню еще время… Спасибо, Джергинс. (Джергинс удаляется). Премилое положение дел, Никс.
Никс. Совершенно точно, премилое положение дел, сэр Уэбли.
Сэр Уэбли. А, вот и Трундлебен.
Никс. Он все нам расскажет, сэр Уэбли. Я уверен, он…
Сэр Уэбли. А, Трундлебен. Входите и присаживайтесь. Входите и…
Трундлебен. Спасибо, сэр Уэбли. С вашего разрешения. Я уже стою на ногах не так твердо, как раньше, а что касается…
Сэр Уэбли. Что значат все эти слухи про мистера Шекспира, Трундлебен?
Трундлебен. Ох, эээ… ну да, да, конечно. Ну, вы видите, сэр Уэбли, его принимают в клуб. Мистер Генри рекомендовал его.
Сэр Уэбли (с осуждением). А, мистер Генри.
Никс. Да, да, да. Длинные волосы и все такое.
Сэр Уэбли. Боюсь, что так.
Никс. Пишет стихи, я уверен.
Сэр Уэбли. Боюсь, что так.
Трундлебен. Ну в таком случае, что же оставалось мистеру Ньютону, кроме как пойти и поддержать его. А вы тут как тут, сэр Уэбли.
Сэр Уэбли. Да, премилое положение дел. А он… Он… Что он собой представляет?
Трундлебен. Кажется, он пишет, сэр Уэбли.
Сэр Уэбли. О, пишет, он пишет? И что он пишет?
Трундлебен. Ну, я связался с ним и спросил его об этом, сэр Уэбли, и он ответил, что пьесы.
Сэр Уэбли. Пьесы? Пьесы? Пьесы? Уверен, я никогда не слышал… Какие пьесы?
Трундлебен. Я спросил его об этом, сэр Уэбли, и он сказал… он прислал мне список (роется в карманах). А, вот он. (Держит лист высоко, на большом расстоянии от лица, запрокидывает голову и изучает лист сквозь очки). Он пишет — посмотрим — «Гамелт», или «Гамлет», я не знаю, как он это выговаривает. «Гамелт», «Гамелт», а он говорит «Г–а-м–л-е–т». Если это выговаривать на манер слова «Гамельн», то получится «Гамелт», но если…
Сэр Уэбли. И о чем все это?
Трундлебен. Ну, как я понял, действие происходит в Дании.
Никс. Дания! Гм! Опять эти нейтральные страны!
Сэр Уэбли. Ну, не следовало бы уделять так много внимания месту действия пьесы, если б о самой пьесе хоть кто–нибудь слышал.
Никс. Но люди, которые особенно интересуются нейтральными странами, — это как раз те самые люди… Как вы думаете, сэр Уэбли? — которые…
Сэр Уэбли. Которые хотят просто наблюдать. Полагаю, вы правы, Никс. И эти незадачливые драматурги — как раз такие люди, к которым я всегда…
Никс. Я вполне разделяю ваши чувства, сэр Уэбли.
Сэр Уэбли. Было бы совсем неплохо все про него разузнать.
Никс. Думаю, что знаю подходящего человека, сэр Уэбли. Я просто перемолвлюсь с ним парой слов.
Сэр Уэбли. Да, и если с ним все в порядке, мы не причиним ему никакого вреда, но я всегда подозревал таких ребят. Ну, что еще, Трундлебен? Это становится интересным.
Трундлебен. Ну, сэр Уэбли, это в самом деле очень забавно. Он прислал мне список действующих лиц этой своей пьесы, «Гамелта», и там в самом деле настоящий Бедлам…
Никс. Да?
Сэр Уэбли. Да? Что же там?
Трундлебен. У него в пьесе есть призрак (Хе–хе–хе–хе). Призрак! На самом деле есть.
Сэр Уэбли. Что! Не на сцене?
Трундлебен. Да, именно на сцене!
Никс. Ну–ну–ну.
Сэр Уэбли. Но это же абсурдно.
Трундлебен. На другой день я встречался с мистером Вассом — был четырехсотый показ его «Ночки» — и рассказал ему про это. Он сказал, что вывести призрака на сцену было, конечно… ну…смехотворным.
Сэр Уэбли. А что еще он там натворил?
Трундлебен. Ну…вот…здесь невероятно длинный список…ну… «Макбет».
Сэр Уэбли. «Макбет». Что–то ирландское.
Никс. Ах, да. В стиле Королевского театра.
Трундлебен. Помнится, я слышал, что он предлагал им пьесу. Но, конечно…
Сэр Уэбли. Разумеется, нет.
Трундлебен. Судя по всему, это была очень…очень неприятная история.
Сэр Уэбли (горестно). Ах!
(Никс, выражая те же чувства, качает головой)
Трундлебен (возвращается к списку). Вот еще одна забавная. Эта еще смешнее «Гамлета». «Буря». И описание сцены: «Море, корабль».
Сэр Уэбли (смеется). О, это восхитительно! И впрямь чересчур хорошо. Море и корабль! И к чему все это?
Трундлебен. Ну, как я понял, там все дело в волшебнике, он…он устраивает шторм.
Сэр Уэбли. Он устраивает шторм. Превосходно! На сцене, подозреваю.
Трундлебен. О да, на сцене.
(Сэр Уэбли и Никс заливаются смехом).
Никс. Ему… ему для этого понадобится волшебник, не правда ли?
Сэр Уэбли. Ха–ха! Очень хорошо! Ему для этого понадобится волшебник, Трундлебен.
Трундлебен. Да, конечно, сэр Уэбли; разумеется, мистер Никс.
Сэр Уэбли. Но это описание сцены просто неповторимо. Я очень хотел бы это переписать, если вы позволите. Как там? «Море и корабль»? Смешнее некуда.
Трундлебен. Да, так оно и есть, сэр Уэбли. Подождите минутку, я еще не закончил. Полностью… полностью это звучит так: «Море, корабль, затем остров».
Сэр Уэбли. «Затем остров»! Тоже очень хорошо. «Затем остров». Я это тоже запишу (Пишет). А что еще, Трундлебен? Что там еще?
(Трундлебен снова приподнимает список).
Трундлебен. «Трагедия о… о короле Ричарде… Втором».
Сэр Уэбли. Но разве его жизнь — трагедия? Разве это трагедия, Никс?
Никс. Я…я… ну, я не вполне уверен; я так не думаю. Но я могу проверить.
Сэр Уэбли. Да, мы можем это проверить.
Трундлебен. Думаю, его жизнь в некоторой степени — может, в какой–то степени — была трагична, сэр Уэбли.
Сэр Уэбли. О, я не хочу сказать, что это не так. Не сомневаюсь. Нисколько не сомневаюсь. Но это одно. А назвать всю его жизнь трагедией — совсем другое дело.
Никс. О, совсем другое.
Трундлебен. Ну конечно, сэр Уэбли. Трагедия — очень сильное слово, вряд ли… вряд ли подходящее в этом случае.
Сэр Уэбли. Он, скорее всего, занимался браконьерством вместо того, чтобы учить историю.
Трундлебен. Боюсь, что так, сэр Уэбли.
Сэр Уэбли. А что еще, э? Еще что–нибудь?
Трундлебен. Ну, еще какие–то поэмы, как он пишет.
(Держит список)
Сэр Уэбли. И о чем они все?
Трундлебен. Ну, есть одна под названием… Ох! Мне не стоило и упоминать ее; возможно, лучше бы ее совсем пропустить.
Никс. Не…?
Сэр Уэбли. Не совсем…?
Трундлебен. Нет, даже совсем.
Сэр Уэбли и Никс. Гм!
Трундлебен. Пропустим ее совсем. А потом идут «Сонеты», и… и «Венера и Адонис», и… и «Феникс и голубка».
Сэр Уэбли. Феникс и что?
Трундлебен. Голубка.
Сэр Уэбли. Ох! Дальше…
Трундлебен. Одна поэма называется «Страстный пилигрим», а другая — «Жалобы влюбленного».