Вайнанд. Повторяй апостольский символ.
Мартин. Он ненасытен, он гложет меня, пожирает и выплевывает кусками.
Вайнанд. Повторяй за мной: «Верую во единого бога-отца, вседержителя, творца неба и земли…»
Мартин. Я корыто, он осушает меня. По капле.
Вайнанд. «…и в Иисуса Христа, его сына единородного, господа нашего…»
Мартин, «…и в Иисуса Христа, его сына единородного, господа нашего…»
Вайнанд. «…зачатого от святого духа, рожденного девой Марией, страдавшего при Понтийском Пилате…»
Мартин (бормочет), «…распятого, умершего и погребенного. Сошедшего в ад, на третий день восставшего из мертвых, восшедшего на небо, севшего одесную всемогущего бога-отца и грядущего судит живых и мертвых… И каждый восход солнца славит смерть».
Вайнанд. «Верую…»
Мартин. «Верую…»
Вайнанд. Продолжай.
Мартин. «Верую в духа святого, в святую католическую церковь, в сонм святых, в отпущение грехов»!
Вайнанд. Повтори!
Мартин. «Верую в отпущение грехов».
Вайнанд. Веруешь? Тогда запомни: святой Бернард учит, что член апостольского символа «Верую в отпущение грехов» должен давать нам уверенность в прощении наших собственных грехов. Значит?
Мартин. Освободить бы мне свои кишки. Я заперт, как в склепе.
Вайнанд. Ты постараешься это помнить, Мартин?
Мартин. Постараюсь.
Вайнанд. Отлично. Ну, давай собираться. Вставай, мы тебе поможем.
Появляются несколько братьев с одеянием и прочими атрибутами, помогают Мартину облачиться.
Мартин. Сколько, ты говоришь, отец передал братству?
Вайнанд. Двадцать гульденов.
Мартин. Большие деньги. Он же простой угольщик.
Вайнанд. Да, он говорил.
Мартин. Старик с норовом. Где он сидит?
Вайнанд. Я думаю, где-нибудь впереди. Теперь ты готов?
Звонит колокол. Появляется процессия монахов.
Мартин. Спасибо, брат Вайнанд.
Вайнанд. За что? Такой день для всякого — тяжелое испытание. Еще несколько минут, и ты впервые примешь в свои руки тело и кровь Христа. Благослови тебя бог, сын мой. (Крестит его.).
Монахи уходят.
Мартин. Уже в теле младенца сатана прознал корень моих мучений. Потому он так ловко расставляет мне ловушки, всякими средствами унижает, и мне все кажется, что я единственный подвергаюсь искушениям, наваждениям и боюсь сделать шаг.
Вайнанд (он уже порядочно рассержен). Ты глупец! Истинно глупец! Господь нь гневается на тебя, это ты на него гневаешься! (Уходит.)
За дверью братья ждут Мартина.
Мартин (опустившись на колени). Мария, благая Мария, я вижу в Христе радугу, гневом налившуюся, заступись за меня перед сыном, попроси его умерить свой гнев, ибо не смею я поднять глаза. За что мне такая мука?
Встает, присоединяется к процессии, все уходят. Издалека доносится начало литургии. Сцена пуста. Потом в конусе, нестерпимо ярко разгорается свет и вскоре появляется Мартин. Он вошел с дальнего конца конуса и идет на публику. У него на руках нагой ребенок. Мартин выходит^ наружу, делает несколько шагов вперед и застывает в неподвижности.
Мартин. Ну, вот. Славословие кончилось, началось кощунство. (Возвращается в конус.)
С окончанием литургии свет постепенно гаснет.
Монастырская трапезная. За столом Ганс, Лука и несколько монахов. Лука оживленно беседует с братьями, Ганс погружен в размышления. Он порядочно выпил, его тянет пошуметь, поспорить.
Ганс. Как насчет винца? На мне не выгадаешь, старый жук. Я свои двадцать гульденов отгуляю сполна. Надо отметить, все-таки торжественный день. Верно говорю?
Лука. Верно, торжественный.
Вайнанд. Простите, не уследил. Пожалуйста… (Наполняет стакан Ганса.)
Ганс (примирительным тоном). Ничего, ладно. Вообще-то вы, монахи, народ аккуратный: все-то вы видите, все-то слышите. Лучше скажи, что ты думаешь о брате Мартине. Вайнанд. Он хороший, богобоязненный монах.