Из храма, нарастая, поднимается пение.
Дворец Фуггеров в Аугсбурге. Октябрь 1518 года. Па заднике воспроизведена одна из сатирических гравюр тех лет: например, папа в виде играющего на волынке осла или кардинал в шутовском колпаке. Можно воспользоваться карикатурой Гольбейна: папа болтается на носу у Лютера. Одним словом, у режиссера и художника здесь богатый выбор. За столом сидит Фома де Вио, он же кардинал Каетан, генерал ордена доминиканцев и самый знаменитый его теолог, папский легат, верховный представитель Рима в Германии. Ему под пятьдесят, но выглядит он моложе. Отличается гибкостью и широтой взглядов, в чем являет полную противоположность тупому фанатику Тецелю, который как раз появляется на сцене.
Тецель. Он здесь.
Каетан. Вижу.
Тецель. Как вас понимать?
Каетан. Вижу по твоему лицу. Штаупиц с ним?
Тецель. Да. Этот хоть вежливый человек.
Каетан. Я знаю Штаупица. Это прямой и честный человек, и сейчас он, наверно, чувствует себя глубоко несчастным. Сколько известно, он очень расположен к этому монаху. А это нам кстати.
Тецель. Да, ему не по себе. Августинцы все такие — никакой выдержки.
Каетан. Что доктор Лютер? Он что-нибудь может сказать в свое оправдание?
Тецель. Он за словом в карман не лезет. Я ему сказал: ты бы запел по-другому, когда бы наш господин папа дал тебе хорошую епархию и право продавать индульгенции на восстановление своего храма.
Каетан. О боже! И что же он ответил?
Тецель. Он…
Каетан. Ну?
Тецель. Он спросил, чем лечилась моя мать от сифилиса.
Каетан. Отлично его понимаю. Вы грубый народ, немцы.
Тецель. Он свинья.
Каетан. Не сомневаюсь. В конце концов, ваша страна славится свиньями.
Тецель. Я ему напрямик сказал: здесь ты не дома. Итальянцы тебе не пара. Они тонкие и опытные противники, а не просто книжники. Тебя через пять минут швырнут в огонь как миленького.
Каетан. А он?
Тецель. Он сказал: «Я сам однажды был в Италии и особой тонкости в итальянцах не заметил. Они, как собаки, подпирают ногой стены».
Каетан. Надеюсь, он не застал за этим занятием кардиналов. Некоторые на это вполне способны, уж я-то знаю. Ну ладно, давайте сюда вашего грубияна.
Тецель. А Штаупиц?
Каетан. Пусть ждет за дверью. Пусть поволнуется.
Тецель. Слушаюсь, ваше высокопреосвященство. Надеюсь, он будет вести себя прилично. Я его предупредил.
Тецель выходит и вскоре возвращается с Мартином, Мартин проходит вперед, простирается ниц перед Каетаном, Затем по знаку Каетана поднимается на колени. Каетан внимательно рассматривает его,
Каетан (любезно). Пожалуйста, встаньте, доктор Лютер. Так вы, стало быть, и есть тот самый несговорчивый доктор? Мне вы не кажетесь несговорчивым. Вы как — действительно несговорчивы?
Мартин. Это только слова, которыми человека хотят загнать в оглобли.