Все ждут, когда Лев X кончит свои игры и уделит внимание письму. Папа встает, берет у Милътица письмо. Задумывается.
Лев. Двуличный германец, ублюдок. Почему не сказать ясно, чего он хочет? Что-нибудь еще?
Мильтиц. Он заявляет, что хочет предстать перед судом любого университета в Германии, исключая Лейпциг, Эрфурт и Франкфурт, ибо они не беспристрастны, как он считает. Он заявил, что явиться в Рим считает для себя невозможным.
Лев. Еще бы!
Мильтиц. Его здоровье, он говорит, не вынесет тягот путешествия.
Лев. Лукавец! Лукавый немецкий ублюдок! Что пишет о нем Штаупиц?
Мильтиц (быстро прочитывает другое письмо). «Преподобный отец Мартин Лютер составляет украшение и славу нашего университета. На протяжении многих лет мы видели его блестящие способности…»
Лев. Так, это мы знаем, слышали. Пишите Каетану. Мы поручаем вам вызвать к себе Мартина Лютера. Заручитесь поддержкой нашего дражайшего сына во Христе Максимилиана, соберите всех немецких князей, а также призовите от всех общин, университетов и властей духовных и светских. Заполучив Лютера, охраняйте его бдительно, дабы затем препроводить сюда в Рим. Если, однако, он по доброй воле вспомнит свой долг и раскается, мы облекаем вас властью вернуть его в незыблемое единство нашей святой матери-церкви. Но если он будет упорствовать, а завладеть им не удастся, мы уполномочиваем вас объявить его вне закона по всей Германии. Исторгнуть и отлучить от церкви. Также объявить вне закона прелатов, религиозные ордена, университеты, графов и герцогов, которые не окажут содействия в его задержании. О мирянах: если не подчинятся беспрекословно вашим распоряжениям, объявить их позорными отступниками, лишенными христианского погребения и всех милостей, которые им полагались от апостольского престола и от любого другого государя. Вепря, вертоград господень разоряющего, нужно загнать и убить. Дано и скреплено печатью ловца человеков — ну и так далее. Все. (Быстро поворачивается и уходит.)
Эльстерские ворота в Виттенберге. 1520 год. Вечер. Звонит одинокий колокол. На заднике представлена папская булла, отлучающая Лютера от церкви. На булле пляшет отблеск костров, разложенных у Эльстерских ворот; в огне жарким пламенем горят книги канонического права и папские декреталии. Снуют монахи, подносят новые книги и документы и швыряют их в огонь. Входит Мартин, поднимается на кафедру.
Мартин. Мне вручили вот эту бумагу. Хочу рассказать о ней. Бумагу эту вынесли из отхожего места, называемого Римом, из самой столицы прелестного царства сатаны. Бумага зовется папской буллой, она отлучает меня, доктора Мартина Лютера, от церкви. От бумаги разит брехней, как гнилью из европейского болота. Ибо папское письмо — это дьявола дерьмо. Я подниму бумажку выше, чтобы вы лучше ее разглядели. Видите подпись? Под печатью ловца человеков вывел подпись некий срамной член, прозванный Львом, — он главный золотарь у сатаны, лоснящийся глист, а для вас — его святейшество папа. Вам говорят, что он первый человек в церкви. Что ж, может быть. Как рыба — первое лакомство для кошки. Груда вылизанных костей с парой тусклых мертвых глаз. Господь сказал мне: уходи с этого кошачьего пира! А буллу — в огонь, в огонь ее вместе с шарами Медичи! (Сходит с кафедры, бросает буллу в костер. Его лихорадит, как при удушье или перед припадком. Дрожа, он опускается на колени.) Господи! Господи, помоги устоять против разума и мудрости мира. Ты должен, ты один можешь помочь. Вдохни в меня силу. Вдохни, как дышит лев в пасть мертворожденного львенка. Ведь не мое — твое дело решается. Для себя я никогда бы не стал связываться с владыками мира сего. Я хочу жить в покое, тихо и одиноко. Вдохни в меня силу, Иисусе. Люди не могут, вся надежда на тебя. Ты слышишь меня, господи? Или ты умер? Умер?! Нет, ты не можешь умереть, ты можешь только скрыться. Верно? Господи, мне страшно. Я ребенок, потерянный ребенок. Я мертворожденный. Вдохни в меня жизнь, господи, во имя сына твоего, Иисуса Христа, который сделается для меня защитником и избавителем, моей нерушимой крепостью, — вдохни в меня, господи. Дай жизнь. Дай мне жизнь, господи. (Молится.)