Англия, как и другие страны Европы, переживала весну общедемократического подъема, вызванного победой над фашизмом. В лозунгах лейбористской партии, пришедшей к власти в 1945 году, содержались обещания построить общество благосостояния и справедливости. Нужно было верить в эти обещания со всей чистотой и пылом юности, чтобы спустя несколько лет с такой мучительной болью, с таким негодованием пережить крушение самых светлых надежд. («Что сделали эти подонки? Они пели в парламенте „Красное знамя“, а потом принялись создавать атомные бомбы!»— гневно кричит герой трилогии А. Уэскера.) Вместо обещанных радикальных изменений произошли компромиссные, половинчатые реформы. «Сердитые» не могли и не хотели с этим мириться.
Их протест имел далеко не частное значение. Он обозначил тенденцию времени: благодаря великим освободительным переменам, совершившимся и продолжавшим совершаться в мире, стало возможным предъявить максимальный счет к буржуазному обществу от лица обыкновенного человека из низов. В жизни и в искусстве появилось новое лицо: бывший «маленький человек», ставший личностью.
Осборн, как никто другой из «сердитых», изучил нового героя. Концепция свободной личности, выдвинутая Осборном, антибуржуазна в своей сути. Она несовместима с теми формами человеческого существования и психологии, которые рождены буржуазным обществом: на одном полюсе — человек-винтик, на другом — разнузданный эгоистический индивидуалист. Не удивительно, что позиция Осборна вызвала ожесточенную критику справа.
Три пьесы Осборна, представленные в сборнике, — в числе лучших его произведений. В них запечатлен социальный и психологический климат времени их создания, духовная биография целого поколения.
К моменту постановки «Оглянись во гневе» настроения протеста, вызревавшие в английском обществе в течение послевоенного десятилетия, достигли критической фазы, атмосфера стала «наэлектризованной», по выражению критика Кеннета Тайнена[23]. Пьеса Осборна дала выход накипевшим чувствам. Впервые за многие годы спектакль па английской сцене приобрел значение общественного события. Мысли и поступки молодого героя пьесы Джимми Портера обсуждались с такой страстью, как если бы он был живым человеком, а не созданием драматурга. Осборн во весь голос возвестил о рождении нового социального и психологического типа.
Жизненные обстоятельства Джимми типичны для многих его сверстников. Отсутствуют моменты, которые могли бы придать судьбе героя оттенок несчастной исключительности. Джимми молод и здоров, у него любящая и любимая жена и преданный друг, живет он бедно, но независимо и не тоскует по комфорту. Нет у него и честолюбивых стремлений. Все это ничуть не мешает Джимми видеть неблагополучие жизни. Джимми имеет и личные счеты с обществом, но не сосредоточивается исключительно на них. Он принимает близко к сердцу факты, вычитанные из газет, к нему непосредственного отношения не имеющие. Свои и чужие несчастья для Джимми — проявление царящей вокруг несправедливости: «И голодает кто не надо, и любят кого не надо, и умирают не те, кому нужно умереть». Напряженные размышления героя Осборна о жизни выливаются в монологи, то иронические, то свирепо-язвительные, наполненные гротескными образами, то сурово-скорбные, то грустно-шутливые, то дышащие энергией и порывом юности, то проникнутые безнадежной таской, то почти смущающие оголенно-стью интимных переживаний, то поражающие простотой, искренностью и благородством чувства.
Английская молодежь увидела в Джимми Портере себя. Он оказался не чужим и в семье литературных персонажей. Джимми сравнивали с Гамлетом, с бунтарями романтической литературы, с Жюльеном Сорелем, с Джоном Тэннером («Человек и сверхчеловек» Б. Шоу), с героями Чехова и писателей «потерянного поколения»… Эти сопоставления родились не случайно: Джимми Портер — один из тех литературных героев, в которых отразился кризисный момент жизни общества. Таких моментов в истории было много, и, отличаясь но содержанию и по масштабу, они не могли не иметь общих черт, не могли не порождать в чем-то сходные человеческие типы.
Переходный момент, запечатленный Осборном, своеобразен и противоречив. Человек нового сознания живет не в пору яростной схватки противоборствующих сил, а в период внешне спокойный, не изобилующий открытыми конфликтами, в стране, где издавна культивируются постепенность и компромисс. В условиях, когда борьба между старым и новым проходит в обстановке мирного времени, в скрытых, часто неуловимых формах, молодые люди типа Джимми, жаждущие «бури и натиска», чувствуют, что действие не даст желаемых результатов: враг многолик и избегает прямого столкновения. Елепа говорит о Джимми: «Он родился не вовремя. <…> Я иногда слушаю его и думаю: а ведь ему кажется, что он живет в разгар французской революции. Там он нашел бы себе место, конечно».