Дует ветер, день едва брезжит.
Ариана(после паузы приближается к нему). Слышал ветер?… Мне хотелось бы быть ростком, чтобы меня вырвали из земли… Есть мужчина… мужчина, которого я жду, который должен придти, чтобы я растворилась в нем… Мужчина, который придет и сядет рядом и чтобы быть со мной он пересечет… (Жест)…Я не встретила его до сегодняшнего дня… Это не ты, Балинт, но ты не меньше, чем кто либо другой… Иногда мне кажется, что я узнаю его, нездешнего, усталого, правда сохранившего отпечаток былой удали… побед… Он ничего не боится, и болезненно отдается всем удовольствиям, которые помогают коротать время… Вчера я шагала с Авнером… Авнер шел передо мной… Он идет, а я только следую за ним. Так мы подымаемся в гору… День льется с другой стороны, холодно, я надеваю шарф, куртку, он говорит: закутайся получше… Он надевает смешную шапочку, которую купил у Ханцельмана, я застегиваю капюшон- на что я похожа — но мне плевать… Я ничего другого не хочу — просто быть там, с этим человеком…
Пауза.
В Лензэе он уговаривает какого-то крестьянина отвезти нас в Страттен. В машине они разговаривали, а когда приехали — обнялись, не поняв ни слова из того, что говорили друг другу… Авнер находит, что этот крестьянин замечательный, а крестьянин находит замечательным Авнера… Я бегу в комнату, прихорашиваться к вечеру и к этой последней ночи…
Пауза.
Балинт(не поворачиваясь). А потом?… Ты не договариваешь, что было потом.
Ариана. А потом ты сам видел, какая я была веселая, вся светилась от радости, мы ужинали и моя веселость улетучилась… Он так сделал, чтобы она улетучилась… А потом…. я звоню ему в номер, он говорит «да?», я говорю «Авнер?»… он говорит «приходи»… а я говорю «иду»… коридор, лестница, дверь его комнаты… Я просто умираю, а этот человек ничего не знает… Завтра он будет в Буэнос-Айресе…
Пауза.
Балинт. Мне кажется… (Оборачивается). Мне кажется, мне надо прогуляться… Я благодарю тебя, Ариана. (Уходит).
Через какое-то время Ариана возвращается в отель.
Конец дня. Все еще пасмурно.
Эмма на веранде, одна, в какой-то прострации.
Входит Сюзанна.
После паузы.
Сюзанна. Что вы делаете? Я искала вас.
Эмма. Наступает момент, дорогая Сюзанна, когда горы становятся ненавистны, когда возраст начинает давить на сердце. Если бы я была поспортивней, я бы стала увлеченно рыть себе могилу.
Сюзанна. Может быть я пока схожу… а что если я принесу нам по ликерчику, чтобы взбодриться?…Если только вы не собирались идти в дом.
Эмма. Нет-нет. Я весь день провела в доме, я просто отупела от этого огня в камине.
Сюзанна. Значит по ликерчику?
Эмма. Давайте.
Сюзанна идет в гостиницу и возвращается с подносом, который ставит на стол.
Ореховые кексы!.. Если вы ко мне хорошо относитесь, уберите их от меня, вы знаете, что я здесь уже поправилась на четыре килограмма?
Сюзанна(наливает в рюмки грушевый ликер). Вы сядете на диету завтра или дома в Париже. Сегодня совсем неподходящий день для диеты.
Эмма. Для диеты нет подходящих дней. Ох, тем хуже, вы правы, давайте есть… (Она заглатывает кусок кекса). Будем есть и пить… (Пьет). Зачем мне соблюдать диету! Кто на меня посмотрит? Кому нужен такой старый бегемот как я?… (Доедает кекс, берет следующий). Вы мне хоть помогите. А она разбирается в кондитерских изделиях, эта проклятая Мюллерша.
Сюзанна улыбается и залпом выпивает свой стакан. Пауза.
Сюзанна. Он сейчас в самолете…
Эмма. Не будем об этом думать, это угнетает.
Сюзанна. Да, это угнетает.
Эмма. А, вас тоже?… Я думаю, уж не из-за отъезда ли Авнера я впала в депрессию.
Пауза.
Когда-то мой отец снимал здесь дом. Вечером мы ложились на террасе, отец открывал двери, и мы слушали музыку Брамса… Не знаю, что его удерживает в Буэнос-Айресе. Загадка… Вы тоже в депрессии?