Балинт сочувственно качает головой.
Эмма. Ты вовсе не обязан идти.
Авнер. Вообще-то мне все равно, пятьсот пятнадцатый тоже хорош… А в субботу — Вивальди. Стабат Матер… А если это так, я буду уже по дороге на Буэнос-Айрес, и это мне противно. Сюзанна, я надеюсь, вы пойдете сегодня вечером?
Сюзанна. Мы идем. Ариана тоже.
Авнер. Значит она сожалела?…
Эмма. А знаешь, по-доброму, вам надо было бы взять с собой и Курта Бленска, он ведь остался один.
Авнер. Не хватало еще тащить с собой Курта Бленска! Кто вообще способен выговорить это имя? Этот тип — сплошное недоразумение!
Сюзанна(Эмме). А ведь вам представляется прекрасный случай побыть с ним наедине…
Эмма. Вот почему я и хотела подсунуть его вам…
Они смеются.
Ладно, мне что-то стало холодно… (Она поднимается). До скорого, дорогие друзья…
Балинт. Я тоже пойду… (Авнеру). Спасибо за этот великолепный день.
Они выходят. Сюзанна и Авнер остаются вдвоем. Молчание.
Сюзанна. Значит вы послезавтра уезжаете?
Авнер. В субботу в Женеве у меня возможно будет встреча. В таком случае я улечу, да, прямо туда.
Пауза.
А вы?
Сюзанна. Вы знаете, я живу только в Лозанне… Это совсем рядом, туда-обратно…
Авнер. Лозанна… А что вы делаете в Лозанне?
Сюзанна. У моего мужа в Лозанне была керамическая фабрика, после развода я там осталась. Мне уже нечего было делать в Париже.
Авнер. Вы работаете?
Сюзанна. Да, ничего интересного.
Авнер. Хорошо.
Пауза.
Во время этой сцены свет меняется и постепенно опускаются сумерки.
Авнер. Мне совсем не хочется уезжать…
Сюзанна. Я вас понимаю.
Авнер. Мне никогда не хочется покидать эти места, а в этом году — еще меньше, чем всегда…
Они оба неподвижно сидят и вглядываются в пейзаж. Через какое-то время Авнер берет плед с соседнего шезлонга и кладет его на уже укрытые ноги Сюзанны.
Сюзанна. Спасибо…
Гаснет свет.
Ночь.
В саду полумрак, светит луна. Под навесом веранды за столом в одиночестве сидит Курт Бленск и играет в скрэббл. Видно, как он сосредоточенно, методично ставит буквы, считает, записывает счет, закрыв глаза роется в маленьком мешочке. Затем также серьезно он пересаживается и становится собственным противником.
Входит Эмма.
Бленск. А, вы здесь!.. Я спросил у господина Мюллера, он сказал мне, что вы на концерте, а я ему сказал «мадам Мильштейн никогда не ходит на концерты в Статтен» — вы отдыхали?
Эмма. Я почитала у себя в комнате… Играйте, играйте, не прерывайте ваш скрэббл… (Она уютно устраивается в кресле, раскрывает «Трибюн» и принимается за кроссворд).
Курт Бленск неохотно возвращается к своей игре. Пауза.
Эмма. Вы должны знать, швейцарский философ на «С»…
Бленск. На «С»… Сколько букв?
Эмма. Восемь.
Бленск. Швейцарский философ на «С»…
Эмма. У вас в Швейцарии есть какие-нибудь философы?
Бленск. Конечно у нас в Швейцарии есть философы. Почему же им не быть?
Эмма. Кто?
Бленск. Кто?…
Эмма. Так кто?
Бленск. О! Это удивительно! У вас просто дар сбивать меня с толку…
Эмма. Один у вас точно есть.
Бленск. Кто?
Эмма. Кто-то на «С». Скажите, господин Бленск, а вы не поправились? Мне кажется, вы поправились.
Бленск. Когда?
Эмма. В последнее время. В последние несколько дней.
Бленск. Да?
Эмма. Разве нет?
Бленск. Я не заметил…
Эмма. А вы что, не взвешиваетесь?
Бленск. Взвешиваюсь…
Эмма. Весы врут, они сбесились, вы можете себе представить, что я набрала три килограмма, меньше чем за неделю…