Кинематографист (возмущенно): Ничего святого у людей.
Феликс: Наоборот! Большая удача. Мы изрядно посудились. "Голдвин-Маер" принудили к щедрости. Денег хватило на это скромное жилище и небольшой бизнес.
Оба смеются.
Виноват, а в вашем фильме сексуальные сцены не предусмотрены? Очень, знаете ли, хочется еще раз понести моральный ущерб.
Смех.
(как бы возвращаясь к прежней теме, мечтательно) Знаете, молодой человек. А ведь день, когда вся Россия узнала о нашем патриотическом подвиге – это, наверное, самый яркий момент моей жизни.
Гость мгновенно приходит в рабочее состояние и включает магнитофон.
(возвышенно) У нашего дома на Мойке собралась толпа. Люди падали на колени и клали земные поклоны. В храмах в нашу честь служили молебны. В театрах публика вскакивала с мест и овациями прерывала представление. Останавливались трамваи. Незнакомые люди плакали и целовали друг друга в уста. Бесконечным потоком шли корзины свежесрезанных оранжерейных цветов с лентами "Освободителям России!". Румяные гимназистки, чуть пьяные от мороза… Да что говорить! Рука мастера могла бы сделать эту сцену украшением фильма.
Кинематографист: Я обязательно передам ваши пожелания режиссеру.
Феликс (с надеждой): Простите, а, скажем, ваш батюшка не описывал картины того великого дня.
Кинематографист (растеряно): Да нет. Он, вообще, на эту тему не распространялся… Он у меня скромный человек был. Сначала нотариусом работал, потом в наркомате машиностроения.
Феликс: Петербуржец?
Кинематографист (неохотно): Москвич. Вообще-то он из Барнаула… (меняет тему, другим тоном) И все-таки. Как это происходило? Хотелось бы с документальной точностью воспроизвести сам момент… м-м-м… кончины этого человека.
Феликс (собранно): Вообразите, чудовище пожирает пирожные. Яд не действует. По моей спине бежит холодок. Я касаюсь лица (показывает). Пальцы ледяные. Щека дрожит. К счастью, в помещении деликатно приглушен свет – зверь не замечает как побледнела моя кожа… И вдруг спасительная мысль! (вскакивает) "А вот, Григорий, крест…" На каминной полке хрустальное распятие работы старинного мастера в серебряном обрамлении на тонкой ножке. Тяну животное туда. "Помолись, Григорий", – советую ему я. В моей руке револьвер. Курок взведен. Я абсолютно спокоен…
Звенит телефонный звонок. Феликс вздрагивает и замолкает. Он явно раздражен тем, что прервали его вдохновенный рассказ. Трубку подняла Ирина.
Феликс (Ирине, громко): Это насчет показа?
Ирина: Нет. Женщина. Тебя хочет. Говорит: партнерша по танцам.
Феликс разводит руками и идет в соседнюю комнату. Вместо него приходит Ирина и подсаживается на диван.
(ворчит) Третий час ночи, какие танцы? (заговорщицки) Вы знаете, я подозреваю, что он мне изменяет. (игриво) Как Вы считаете, может мне ему отомстить?
Слышно как Феликс, сказав что-то резкое, бросает трубку. Он быстро возвращается в гостиную и, не обращая внимания на Ирину, садится напротив гостя. Видно, что он взволнован.
Феликс (кивая в сторону телефона, с трудом подбирает слова): Это одна знакомая… Старушка из Хельсинки… Пенсионерка… Инвалид… Мы были когда-то близки… Не в сексуальном смысле, конечно (вполголоса) Боже упаси!.. Приятельствовали скорее… С младых ногтей… (уже прежним тоном) Вот. Бессонницей мучается, и мне покоя не дает.
Кинематографист: А вы сами хорошо спите? Это же серьезное потрясение – убить человека.
Феликс: Я убил собаку.
Видно, что этот ответ им хорошо отрепетирован и давно стал "фирменной" шуткой.
Все трое смеются. Феликс и Ирина самодовольно. Кинематографист – из вежливости.
Москва, декабрь 2009 года (первая редакция)
Москва, февраль 2011 года (вторая редакция)
(с) Голышев В.В.
ПРЕБИОТИКИ
Действующие лица:
Медведев - президент РФ
Путин – глава правительства РФ