Элиза работает, опустив глаза.
Епископ: Ладно. Растрогала ты меня. Видно, не совсем пропащее твое дело. Вот что, дочь моя, давай-ка с тобой по-хитрому поступим. Рубашки у тебя почитай что готовы. Так? Колдовское дело свершилось. Так что Церковь уже предотвратить его не может. Я с твоего согласия могу огласить то, что узнал от тебя, если конечно, ты не настаиваешь, что это была исповедь. Покаешься, Церковь простит. И братьев своих спасешь, дай Бог, и в живых останешься…
Элиза на секунду зависает и тут же решительно мотает головой.
Епископ (изумленно): Нет? Да что же тебя не устраивает?
Элиза гневно сжимает губы, ожесточенно плетя рубаху.
Епископ: Погоди, да ты никак обижена?
Элиза сдержанно кивает.
Епископ: На кого же? На меня?
Элиза кивает и зажимает палец на руке.
Епископ: Ясно. Еще на кого-то?
Элиза кивает в сторону дворца.
Епископ: На мужа? На короля?
Элиза кивает, закусив губу.
Епископ: Думаешь, он тебя предал?
Элиза продолжает энергично плести рубаху.
Епископ: Но он же не знал…
Элиза не отвечает. Ее жесты нервны.
Епископ: Но он же король… Он был обязан…
Элиза выразительно сплевывает на пол и продолжает работать.
Епископ: Но ты же ничего ему не объяснила… Ради супруга и страны можно нарушить обет… Бог — не торговец… могла бы и…
Элиза вскидывает голову, отчаянно смотрит на епископа, в глазах — слезы.
Епископ (в ужасе): Свят, свят, свят… Господи, какая гордыня! Но что же мы должны были думать, если ты на допросе стояла, как каменная!.. Ты же сама не пожелала оправдываться!..
В лице Элизы — вызов.
Епископ: Ждала, пока сам не догадается?
Элиза нервно пожимает плечом и отворачивается.
Епископ: Что же, твой муж должен был тебе безоговорочно верить?
Элиза яростно кивает.
Епископ: Так ты испытывала его веру своим молчанием?
Элиза кивает.
Епископ: Ну мало ли, усомнился человек. Всякий может ошибиться. Неужели не найдешь в себе смирения…
Элиза долго качает головой.
Епископ: Что же он — хуже Иуды, по-твоему?
Элиза нервно плетет рубаху.
Епископ: Дочь моя… Женщина… Одумайся! Покайся! Что же ты — и простить никого не желаешь?
Элиза медленно качает головой.
Епископ: Ты понимаешь, что творишь, женщина? Ведь из-за гордыни твоей тебя, невинную, чуть смерти не предали! Грех же из-за тебя чуть на душу не взяли! И так бы никто и не узнал…
Элиза, повернувшись, иронически поднимает бровь и долгим, зловещим взглядом смотрит на епископа.
Епископ: (со страхом) Господи, прости и помилуй! Так ты что же… Хочешь, чтобы этот разговор исповедью считался?
Элиза медленно и глубоко кивает. Епископ несколько мгновений не может сказать ни слова. Долгая пауза.
Епископ: Вот так месть… Вот это возмездие, дочь моя… Кто бы мог подумать, что в этом юном сердце, за этими нежными чертами…
Элиза коротко указывает подбородком на епископа и на дворец.
Епископ: Да, ты права, это мы ожесточили тебя. Наша вина. Но неужели не простишь? Неужели сделаешь из нас преступников, чтобы самой быть агнцем Божиим? Почему не хочешь дать ближним искупить свой грех? Достойно ли это? Какая же ты христианка?..
Элиза мрачно усмехается и пожимает плечами: какая есть…
Епископ: Нашими руками себя убиваешь. Недоверия не можешь простить. Понимаешь ли ты, какой камень мне на шею вешаешь? Понимаешь ли, что с твоим мужем будет, если он правду узнает? Ведь наши руки — в твоей крови отныне.
Элиза просто кивает.
Епископ (убито): Что же… Такова, видно, Божья кара…
Произносит на латыни отпущение грехов. Сгорбившись, поворачивается к выходу. Элиза внезапно щелкает пальцами. Епископ с надеждой оборачивается на звук. Элиза, завязав последний узел на своем изделии, протягивает ему рубахи.