КАПИТАН ШОТОВЕР. Вот вам чай, юная леди! Как? Еще одна дама? Надо еще чашку принести. (Поворачивается к двери.)
ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД (поднимается с дивана, задыхаясь от волнения). Папа, что ж ты, не узнаешь меня? Я твоя дочь.
КАПИТАН ШОТОВЕР. Глупости. Моя дочь спит наверху. (Исчезает в дверях.)
Леди Эттеруорд отходит к окну, чтобы не видно было, что она плачет.
ЭЛЛИ (подходит к ней с чашкой в руках). Не огорчайтесь так. Вот выпейте чашку чая. Он очень старый и ужасно странный. Вот так же он и меня встретил. Я понимаю, что это ужасно. Мой отец для меня все на свете. Я уверена, он это не нарочно.
Капитан Шотовер возвращается с чашкой.
КАПИТАН ШОТОВЕР. Ну вот, теперь на всех хватит. (Ставит чашку на поднос.)
ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД (истерическим голосом). Папа, но ты же не мог забыть меня. Я Ариадна. Маленькая Пэдди Пэткинс. Что же ты даже не поцелуешь меня? (Бросается к нему на шею.)
КАПИТАН ШОТОВЕР (стоически перенося ее объятия). Как это может статься, чтобы вы были Ариадной? Вы, сударыня, женщина в летах. Прекрасно сохранившаяся женщина, но уж немолодая.
ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Да ты вспомни, сколько лет ты меня не видал, папа. Ведь я же должна была стать старше, как и все люди на свете.
КАПИТАН ШОТОВЕР (освобождаясь из объятий). Да, пора бы уж вам почувствовать себя постарше и перестать бросаться на шею к незнакомым мужчинам. Может быть, они стремятся достигнуть седьмой степени самосозерцания.
ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Но я твоя дочь! Ты не видал меня столько лет!
КАПИТАН ШОТОВЕР. Тем более. Когда наши родственники дома, нам приходится постоянно помнить об их хороших качествах – иначе их невозможно было бы выносить. Но когда их нет с нами, мы утешаем себя в разлуке тем, что вспоминаем их пороки. Вот так-то я и привык считать мою отсутствующую дочь Ариадну сущим дьяволом. Так что не пытайтесь снискать наше расположение, выдавая себя за нее. (Решительным шагом уходит на другой конец комнаты.)
ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Снискать расположение… Нет, это уж в самом деле… (С достоинством.) Прекрасно! (Садится к чертежному столу и наливает себе чашку чая.)
КАПИТАН ШОТОВЕР. Я, кажется, плохо выполняю свои хозяйские обязанности. Вы помните Дэна? Вилли Дэна?
ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Этого гнусного матроса, который ограбил тебя?
КАПИТАН ШОТОВЕР (представляя ей Элли). Его дочь. (Садится на диван.)
ЭЛЛИ (протестуя). Да нет же!
Входит няня со свежим чаем.
КАПИТАН ШОТОВЕР. Унесите вон это свиное пойло. Слышите?
НЯНЯ. А ведь действительно приготовил чай. (Элли.) Скажите, мисс, как это он про вас не забыл? Видно, вы произвели на него впечатление.
КАПИТАН ШОТОВЕР (мрачно). Юность! Красота! Новизна! Вот чего недостает в этом доме. Я глубокий старик. Гесиона весьма относительно молода. А дети ее не похожи на детей.
ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Как дети могут быть детьми в этом доме? Прежде чем мы научились говорить, нас уже пичкали всякими идеями, которые, может быть, очень хороши для языческих философов лет под пятьдесят, но отнюдь не подобают благопристойным людям в каком бы то ни было возрасте.
НЯНЯ. Помню, вы и раньше всегда говорили о благопристойности, мисс Эдди.
ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Няня, потрудитесь запомнить, что я леди Эттеруорд, а не мисс Эдди, и никакая не деточка, не цыпочка, не крошечка.
НЯНЯ. Хорошо, душенька. Я скажу всем, чтобы они называли вас – миледи. (С невозмутимым спокойствием берет поднос и уходит.)
ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. И это называется удобство! Какой смысл держать в доме такую неотесанную прислугу?
ЭЛЛИ (поднимается, подходит к столу и ставит пустую чашку). Леди Эттеруорд, как вам кажется, миссис Хэшебай на самом деле ждет меня или нет?
ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Ах, не спрашивайте. Вы ведь сами видите, я только что приехала – единственная сестра, после двадцати трех лет разлуки, – и по всему видно, что меня здесь не ждали.
КАПИТАН ШОТОВЕР. А какое это имеет значение, ждали эту юную леди или не ждали? Ей здесь рады. Есть кровать, есть еда. И я сам приготовлю ей комнату. (Направляется к двери.)
ЭЛЛИ (идет за ним, пытаясь остановить его). Ах, пожалуйста, прошу вас…
Капитан уходит.
Леди Эттеруорд, я просто не знаю, что мне делать. Ваш отец, по-видимому, твердо убежден, что мой отец – это тот самый матрос, который его ограбил.