АНДЕРС. Ты же купил больше.
ИСМАЭЛЬ. Нет.
АНДЕРС. Ну ладно. Держи.
АНДЕРС дает КЕЙТУ пиво.
Это моя пятнадцатая банка.
ИСМАЭЛЬ. Моя десятая…
АНДЕРС. Ну так не тормози. (Поет «Спи моя радость, усни».) Как ты, любимый?
КЕЙТ. Никак.
АНДЕРС. Тебе больно?
КЕЙТ. Я вообще ничего не чувствую.
АНДЕРС. Хочешь, я сделаю тебе массаж?
КЕЙТ (бросается на АНДЕРСА, который пытается убежать). Заткнись, урод.
ИСМАЭЛЬ. Хоть бы раз что-нибудь выиграть.
АНДЕРС. В этом сраном обществе ничего не бывает бесплатно.
ИСМАЭЛЬ. Я еще купил гамбургеров на оставшиеся деньги. Хочешь?.. Держи… Я купил несколько обычных и три чизбургера…
КАЛЛЕ. Я бы съел чизбургер.
ИСМАЭЛЬ. Пожалуйста. Он вроде уже не такой горячий.
АНДЕРС. Тебе бы отлично жилось в тюряге. Там жрачку дают по часам.
ИСМАЭЛЬ. Мне? Ну да. Там, если еда не нравится, можно готовить самому, если хочешь. Там разрешают. Разрешают самим готовить.
АНДЕРС. Твоему папаше тоже?
ИСМАЭЛЬ. Да… они могут готовить сами, если хотят, но почти все едят это говно, что им дают. Но там ножи и всякое такое приделаны к стенке.
АНДЕРС. Ну ясное дело, еще не хватало.
ИСМАЭЛЬ. Ну да, они приделаны на цепочках к стене.
АНДЕРС. Еще не хватало.
ИСМАЭЛЬ. Их нельзя уносить куда угодно.
АНДЕРС. Ну еще бы.
ИСМАЭЛЬ. Они могут готовить торты, булочки и все такое. Я бы хотел быть поваром, выучиться на повара.
КЕЙТ. Да, там в конце концов все и окажемся.
АНДЕРС. Где?
ИСМАЭЛЬ. В поварском училище?
КЕЙТ. В тюрьме. На скамье штрафников общества.
АНДЕРС. Ну а я не боюсь. Наоборот.
КЕЙТ. Да, там мы все и окажемся. Это нормально. Я вообще не против. Там бы мы встретили наших товарищей. Братьев. Тех, кто внес вклад в общее дело. А не сбежали домой к мамочке, когда паленым запахло. Они готовы умереть за своих товарищей и не моргнув глазом уйти, когда пробьет час. Я знаю, каково это. Я мечтаю об этой минуте… и, может быть, это всего лишь мечта, мечта, которой никогда не суждено сбыться, если смотреть на вещи реалистично. Я не раз мечтал об этом, для меня это не пустая болтовня. Мне кажется, что я стою на очень высокой горе. Я хочу забраться на самую вершину. Я уже так высоко, что не вижу мир там, внизу, подо мной. Вижу только другие горы. Я преодолеваю последний трудный отрезок и забираюсь на небольшую узкую площадку наверху. Воздух здесь чистый и прозрачный. Здесь царит покой. Весь мир у меня под ногами. Я делаю глубокий вдох. И в ту же минуту мою грудь пронзает пуля. Она попадает прямо в сердце. Грудная клетка, мышцы, сердце разрываются на части, и я умираю… И пока я не умру, я не обрету целостность.
АНДЕРС. Да.
КЕЙТ. Да… когда ты со всех сторон окружен стенами, надо подняться из темноты и дерьма, подняться к свету.
АНДЕРС. Да уж, лучше маленький твердый костяк, чем куча трэсов, которые, чуть что, сразу готовы свалить домой к мамочке.
ИСМАЭЛЬ. Я никуда не свалю.
КЕЙТ. Ты-то… Да тебе и валить-то некуда.
ИСМАЭЛЬ. Я буду вместе со всеми.
КЕЙТ. Ну ясное дело. А что тебе еще делать?
ИСМАЭЛЬ. Я даже домой пойти не могу. Я бы хотел иметь собственную квартиру… где можно побыть одному.
КЕЙТ. А ты же, кажется, в Грецию собирался. Когда самолет?
ИСМАЭЛЬ. Когда самолет?
КАЛЛЕ. В 06:50, в субботу утром.
КЕЙТ. Ну и рань. И сколько туда лететь?
КАЛЛЕ. Кажется, четыре с половиной часа.
КЕЙТ. Да, блин, нехило. Кормить-то в самолете будут?
АНДЕРС. Ты из Кальмара полетишь?
КАЛЛЕ. Да, из Кальмара.
КЕЙТ. И вещи ты небось уже сложил?
КАЛЛЕ. Мы едем на семь-восемь дней. Так что вещей немного.
КЕЙТ. Клево, блин, путешествовать налегке. А «мы» — это кто?
КАЛЛЕ. Я, Изабель и еще двое наших друзей.
КЕЙТ. Изабель?
КАЛЛЕ. Моя девушка.
ИСМАЭЛЬ. Это его девушка.
АНДЕРС. Я думал, ты педик.
КЕЙТ. Клево вот так уехать ненадолго, летом, на каникулы. Клево.
КАЛЛЕ. Да, клево.
КЕЙТ. Я тоже был в Греции, на Корфу, года два назад. Это в Ионическом море. Один из островов Ионического моря. Довольно большой остров. Зеленый, блин. Если находишься на самой северной оконечности, то можно увидеть побережье Албании. Там в XVI веке были итальянцы, так что там венецианская архитектура. Еще персы там тоже были. Бились за Спарту — и проиграли. У тебя есть водительские права?