Клод. Да. Только что ты спокойно говорила о неизбежном падении…
Осмонда. Ты можешь этому воспрепятствовать. Прежде всего — доверием ко мне. Ты упомянул о тайне: какой бы она ни была, я хочу ее разделить с тобой.
Клод. Ты не знаешь, о чем просишь.
Осмонда. Я гораздо мужественнее, чем ты думаешь.
Клод. Это потому, что ты ничего не знаешь о жизни. (После мучительного молчания. Резко.) Осмонда, я не отец твой!
Осмонда (оцепенело). Что ты сказал?
Клод. Ты же слышала. Я не отец твой.
Осмонда. Так значит… о, папа, я, наверное, угадываю? Человек, который был у нас в тот вечер… и так странно глядел на меня…
Клод. Да.
Осмонда (с ненавистью). А она!.. О, я ее…
Клод (мягко). Молчи.
Осмонда. Папа! (Она в слезах, Клод обнимает ее.) У меня кружится голова.
Клод. Милая моя, бедная, я прошу у тебя прощения…
Осмонда. Нет, нет…
Клод. Я не должен был тебе этого говорить никогда.
Осмонда. Это пройдет… Мне надо привыкнуть.
Клод. Моя бедная девочка!
Осмонда. Но только… ты мне объяснишь… я имею право знать все.
Клод. Моя милая, это ужасная история, ты не должна знать подробностей. Не следует задавать вопросов… никому, поверь мне. Это было бы неоправданной жестокостью.
Осмонда. А я-то воображала, что у меня есть семья!
Клод. А разве у тебя ее нет? (Осмонда смотрит на него.) Ты была нежно любима.
Осмонда. Любима — тобой.
Клод. Нами. (Протестующий жест Осмонды.) Это несчастье никогда не довлело над твоей жизнью… и не будет довлеть. Даже теперь, когда мне пришлось посвятить тебя во все.
Осмонда (не скрывая изумления). Ты хочешь сказать, что ничего не изменится?
Клод. Дорогая, пойми меня, я не прошу невозможного — но я вправе ждать от тебя…
Осмонда. Чего же?
Клод. Что ты не позволишь себе выносить осуждение в чей-либо адрес.
Осмонда. Но послушай, мы ведь не вольны над своими мыслями!
Клод. И все же… в какой-то степени. Наконец, сама подумай: это было бы несправедливо.
Осмонда. Однако… очень странно, но по существу это словно и не было открытием… Ты мне говоришь, что не надо судить маму, но я-то прекрасно знаю, что я всегда ее судила. Ее достоинства — доброта, милосердие, ее заботливость — никогда не вводили меня в заблуждение. Словно я понимала, что все это — не она. Она настоящая — это выражение ее лица, когда она замечает ваш промах… либо…
Клод. Ты мне причиняешь страшную боль. Я не могу слышать, как ты говоришь о матери.
Осмонда. Значит, продолжать притворяться — даже когда мы с тобой наедине?
Клод. Ты должна уважать свою мать.
Осмонда. Сказать тебе правду… я испытываю скорее облегчение. Прежде я не смела до конца признаться себе, что я ее…
Клод. Что?..
Осмонда. Теперь осмелюсь! (Молчание.) Только — ах, папа! — если бы все это обнаружилось раньше!.. Был бы скандал, ей пришлось бы уйти, а меня бы ты оставил у себя, — ведь все это могло случиться… как бы мы были счастливы вдвоем!
Клод. Осмонда!
Осмонда. Все происходило бы так, словно она… ну, просто умерла. Когда кто-то умирает в семье — это ведь не всегда несчастье. Ты так великодушен — ты бы мне рассказывал о ней, я бы верила, что это кто-то, о ком стоит сожалеть.
Клод. Ты говоришь чудовищные вещи!
Осмонда. Но на самом деле ты, наверное, был бы слишком великодушен. Ты не захотел бы разлучать меня с ней; боже мой! как будто… да, ты бы ее оставил, ты всегда думаешь, что человека можно спасти вопреки ему самому. Ты бы и в самом деле ей простил! К счастью, этого не случилось; ведь все было не так, правда?
Клод (с усилием). Да, это было не так.