Иван потянулся к ней, Любава остановила.
Нет, нет, я сама. (Поцеловала его в лоб.) Теперь иди. Я переоденусь. И подарок подберу.
Затемнение.
Г о л о с И в а н а. Невеселая была у меня свадьба. Я жалел, что пригласил на нее Любаву. Было трудно и ей и мне…
Застолье.
М и т я. Горько-о!
Л и з а в е т а (трясет головой, смеется почти безумно). Ух, горько-о!
М и т я. Сдрейфил, что ли, жених? Целуй!
И в а н (встал, но, посмотрев на Любаву, осадил плечо невесты). Ну их. Пусть бесятся. За тебя, Аннушка! (Схватив стакан, вылил в себя, неверной рукой ловит ускользающую вилку.)
Г о л о с а (настойчивей). Ты что, Иван Семенович, против обычая?
— Горько!
— Целуй! А то оконфузим.
— Горько!
Г а л и н а (она сидит рядом с Любавой). Кому горько, кому сладко. Ох, жизнь наша крученая!
Лизавета несдержанно пьет, улыбается.
Г о л о с а. Горько! Горько!
— Хороша парочка — гусь да гагарочка!
— А что, агрономша не прогадала. Жених в самом соку, и положение при нем.
— Она и сама девка аппетитная. Правда, в очках…
— Очки-то ночью снимают, хе-хе-хе…
М и т я. Аннушка! Анна Васильевна! Я те перину из лебяжьего пуха, чтоб кровати не чуяла под собой! Ей-богу, не вру! Спроворю перину!
Р у ш к и н. Ну что, братан, рад? Сбылось? (Он против обыкновения не пьет.)
И в а н. Что ж ты не выпил за меня?
Р у ш к и н. Не пьется. Ты уж прости, Ваня… в горле стоит.
Г а л и н а. Выпей, не порть праздника, Александр.
И в а н. Не нужно. Не нужно, если не от души.
Р у ш к и н. Ты на Любашу посмотри. Как держится девка!
Л и з а в е т а (вдруг взвыла, перекрывая голоса). Уведи ты меня отсюда!
Л ю б а в а. Перестань! Ну перестань же! Люди смотрят.
Л и з а в е т а. Не люди это! Морды пьяные! (Рванулась к Ивану, упала перед ним на колени и в наступившей тишине сказала отчетливо.) Прости, Ваня! За все, что было… и за то, что будет, прости.
И в а н (стряхнув ее руки). Отцепись. Чего ты пристала?
М и т я. Вот свадьба так свадьба! А ведь я, люди, сам чуть не женился! (Выскочил вприсядку.) «Ух, ух, лежу на двух… Погляжу — один лежу».
Л ю б а в а. Пойдем, Лиза. (Подняла Лизавету.) Идем же.
Л и з а в е т а (с пьяной лихостью). Не-ет, я спляшу сначала! Играй, Митя! За столом-то не зря сидел.
Г а л и н а. Как бы опять чего не выкинула! Надо приглядеть за ней.
Р у ш к и н. Упал листок… не горюй по листку, березка!
Л ю б а в а. Довольно, Лиза, довольно! (Уводит ее.)
Затемнение.
Г о л о с И в а н а. Ушли они… и я ушел со своей собственной свадьбы. Ушел, ни разу не поцеловавшись с невестой под крики «горько».
Л ю б а в а и Л и з а в е т а у Сохиных.
Л ю б а в а (укладывает подругу). Спи, горюха!
Лизавета сидит на кровати. Взгляд пустой, отрешенный.
Г о л о с и з р е п р о д у к т о р а. «У любви, как у пташки, крылья…»
Любава выключает радио.
Вскрикнув, Лизавета упала в постель, забилась. Любава принялась ее успокаивать. Усыпила. Сама достает старые письма, читает.
Г о л о с С е р г е я. Я думал, любовь — одна радость, радость…
Г о л о с Л ю б а в ы. И я так думала… думала…
Любава поднялась, бросает письма в печку.
Входит М а т р е н а.
М а т р е н а. Худо горят. Наверно, от слез отсырели.
Л ю б а в а. Ничего, сгорят. Один пепел останется. И тот развею.
М а т р е н а. Жалеть не будешь?
Л ю б а в а. Довольно жить прошлым! Не хочу! Мне нынешний день стал дорог!
М а т р е н а. Видно, на поправку дело пошло. Эта чо убивается?
Л ю б а в а. Жизнь не по чертежам вычертилась.
М а т р е н а. Стало быть, чертила неверно. Ты вот тоже ошибку в чертежах допустила…
Л ю б а в а (сварливо). Не обо мне речь, мама! (Встала, переоделась.) Пойду на ферму.
М а т р е н а. Сегодня на ферму, завтра на ферму… А жить когда? Эх, Любка! Разве такую долю загадывала я тебе?
Л ю б а в а. Хватит, мама, хватит!
М а т р е н а. Хватит, да не того! Вертишься день-деньской веретеном, так веретено-то безмозглое! И сердца у него нету. Ты ж человек, Любава. А человеку свет нужен! Свет и все человеческие радости.