Г а л и н а. Но-но! Присоседился!
Р у ш к и н. Не прерывай, Галя! Стих нашел.
Г а л и н а. Ты уж давным-давно все лимиты выбрал. Поставь!
Р у ш к и н. Уравняли вас… на свою голову! Теперь гнетете мужскую половину.
Л и з а в е т а. Начались дебаты! Гляди, Ванечка, и на ус мотай. Вот она, жизнь семейная!
И в а н. Мотаю, потому и в холостяках.
Л и з а в е т а. А если все же надумаешь жениться — бери меня. Донимать не стану. Будешь играть мне, я петь да плясать. Развеселая получится семейка!
М а т р е н а. Братьям-то можно ли на сестрах жениться?
Л и з а в е т а. Мы люди без предрассудков. Мы на это глядим сквозь пальцы. Правда, Ваня?
Р у ш к и н. Была правда у Петра да у Павла. Петра хватило до третьих петухов…
Г а л и н а. Не задевайте парня. Он и без вас докрасна раскалился. Усаживайтесь да начнем.
Р у ш к и н. Золотые слова. Вовремя сказаны.
Г а л и н а. А ты, муженек, первую пропусти.
Р у ш к и н. Это почему же такое вопиющее неравенство?
Г а л и н а. Пропусти — сохранишься дольше.
Л и з а в е т а. Не скажи. Проспиртованные-то дольше живут. У нас в училище все наглядные пособия в спирту. Как живые гляделись.
Р у ш к и н. Очень даже правильные мысли.
Г а л и н а. Не нарушай порядок. Большинством голосов решили: не пьешь первую. Ну, за старый год, что ли? Скончался он, и — пухом ему земля!
Пьют.
Г а л и н а. Сыграй нам, Ваня! Лизка, подай баян!
И в а н (не сразу).
Р у ш к и н (хриплым шепотом). Вот так, значит… в свете последних событий. (Стакан в его руке хрупнул.)
Всхлипнула Галина, заморгала Матрена, невесело задумалась Любава.
Л и з а в е т а (тихо). Ты руку порезал.
Р у ш к и н (не слыша ее). Родня ведь мы… все люди — родня. На одной планете живем… А что она такое — жизнь? В чем ее главная сердцевина? Ты погоди, братан, ты скажи мне: в чем загадка жизни? И человеку какого неба надо еще, ежели синее над головой плохое?
М а т р е н а. И под синим небом горе черное. Черное и — другого цвета ему не придумали.
И в а н. Я не мастер загадки отгадывать. Знаю одно: жить надо. Надо стать в этой жизни чуточку лучше, чем ты есть. Вот и все. Это ведь каждому по силам.
Л и з а в е т а (смеется). Взять и стать — чего проще?
Г а л и н а. Смеешься, а смеху-то нет.
Р у ш к и н. Иван правильно толкует: все лучшее человек может. Ведь смог же он из обезьяны, из образины волосатой… превратиться в себя теперешнего! Смог! Значит, и еще многое сможет.
Л и з а в е т а. Сможет, сможет… снова в обезьяну превратиться. Да иные и превратились почти… только что волосу поменьше.
Р у ш к и н. Это смотря у кого. У тебя, к примеру, волосу в избытке.
Л и з а в е т а. Вашему брату это нравится… В субботу из области ехала… один студент привязался… до самой Чалдонки провожал.
Г а л и н а. Бездумно живешь, сестра, безоглядно! Влюбилась бы хоть в кого, что ли.
Л и з а в е т а. Да уж в Ваню влюбилась. Так он сторонится меня, ровно жулик милиционера. (Встряхнув головой.) Видно, придется жить без любви. Проще так.
Р у ш к и н. Н-ну, врешь! Вон Любава…
Стон. Любава, до боли закусившая губы, качается из стороны в сторону. Все всполошились, увидев ее перекошенное лицо.
Л и з а в е т а. Любушка! Бедная ты моя! А мы сидим тут, лясы точим…
Л ю б а в а. Домой хочу… проводите меня домой.
Г а л и н а. Здесь-то чем хуже? Если началось — оставайся здесь. (Мужчинам.) Уходите отсюда. Шевелитесь!..
Л ю б а в а. Д-домой…
Л и з а в е т а (Рушкину). Эй, губернатор! Тачка твоя на ходу?
Р у ш к и н. Щас… щас… заведу. (Уходит.)
Женщины одевают Л ю б а в у, выводят. Иван потерянно ходит вокруг стола; с плеча свешиваясь, волочится баян.
Р у ш к и н (входя). Перепугался, братан? Привыкай. Я вот привык. Что ни год, то и наследник. Как опята плодятся.