А теперь, дети, надо забыть об этом, как будто ничего не было. Иначе мне придется сказать отцу. Я же не могу лгать ему.
Ханс. А вы не можете сказать ему?
Фру Рийс. Могу, но ведь это же все на мою голову! Вот если бы он согласился, если бы… А он не потерпит. У него и без того достаточно неприятностей. Нет, этому не бывать. Здесь ничего не произошло, вы слышите меня, дети? Ничего!
Ханс. Но, фру Рийс!
Карен. Мама права!
(Снова прячет лицо в коленях матери.)
Фру Рийс. Да, я права. А ты, Ханс, ты не смеешь забирать у него детей. Не смеешь. Это несправедливо, Ханс.
Голос (снаружи). А здесь прохладнее!
Карен (вскакивает, показывает налево). Иди! Торопись!
Ханс. Но мне же надо поговорить с тобой!
Карен. Нет! Иди, иди!
(Ханс уходит.)
(Горячо обнимает мать.)
Мама!
(Мать поднимается с места. Карен выбегает направо.)
Фру Рийс, фру Уле Равн, фру Пройс.
Тетя Уле. А, вот вы где! Мы идем незваные, в саду нельзя уже больше терпеть жару и споры. Что с тобою, милочка?
Фру Рийс. Ах!
Тетя Уле. Ты — самая лучшая женщина в мире. Но ты всегда занята сразу двумя делами. Это — единственный твой недостаток. А ведь у тебя такой хороший муж, Камма!
Фру Рийс. Муж у меня действительно хороший, Уле! Но не все хорошо к нему относятся. Вот в чем дело.
Тетя Уле. Да, бог знает что! Настоящий скандал! Но не горюй! Если кто и может со всем этим справиться, так это Рийс. Он всегда окажется на высоте.
Фру Рийс. Да, Рийс — великий человек.
Тетя Уле. Еще бы! Ум, такт, доброта! Ты обратила внимание, каков он был сегодня за столом?
Фру Рийс. Мне на столько вещей приходилось обращать внимание…
Тетя Уле. Я как раз вчера говорила зятю и Анне: ваша семья может гордиться им, как никем другим. Ну, а вы? — говорю я им, — вы терзаете его, как воронье! Вы и есть воронье! Вас зовут Равны — в злобе нет вам равных!
Фру Рийс. Это они не по злобе делают, тетя Уле.
Тетя Уле. Бог их знает, отчего они это делают.
Фру Рийс. Нет, тетя Уле, они не злы, ни один из них. Они порядочные люди.
Тетя Уле. Да, ты так любишь свою семью, ты восхищаешься ею. Больше, чем я. Это — твой единственный недостаток. А, твое варенье! Никто не умеет варить варенье, как ты.
Фру Рийс. Ешь, пожалуйста! Я пойду за другими.
(Уходит.)
Тетя Уле. Кушай, милочка, это так вкусно! Ты еще не положила себе?
Фру Пройс. Давно уже.
Тетя Уле. Ах, я так устала от всей этой болтовни. До сих пор в ушах звенит.
Фру Пройс. А мне было очень забавно, право тетя.
Тетя Уле. Забавно? Цифры не могут быть забавными, милочка, если это не о твоем добре речь идет. Но видит бог, они и тогда редко забавляют. А тут цифры и диаметр колес, цифры и кривые, цифры и ширина колеи трение, мертвый вес — ой! Я это и во сне буду видеть, так уже вся напичкалась.
Фру Пройс. Ты ведь тоже была за инженером, как и все мы.
Тетя Уле. Ох, эти инженеры! Особенно молодые! Это же последние люди на свете!
Фру Пройс. Да что вы, тетя! Ха-ха-ха!
Тетя Уле. Ни к чему нет уважения, никто для них не авторитет! И все безбожники. Вот почему они даже простых приличий не знают.
Фру Пройс. Приличий?
Тетя Уле. Я не считаю приличным, когда осмеливаются нападать на новую систему у генерал-директора в доме.
Фру Пройс. Но он же сам так хотел! Он это сам предложил.
Тетя Уле. Предложил он, черта с два!
Фру Пройс (она не замолкала). Он ведь и за столом призвал их к спорам, когда говорил тост, призвал спорить сколько душе угодно!
Тетя Уле. Как ты трещишь, милочка! Просто ужас! Если у него достало такта держаться, как ни в чем не бывало, не следует же им быть бестактными. Но они невоспитанны. Я повторяю: им не хватает благопристойности. Это естественные науки, скажу я тебе, так влияют.
Фру Пройс. Что ты, тетя, такого я никогда не слышала, ха-ха-ха!
Тетя Уле. Не много же ты, значит, слышала. А, это вы?
Тетя Уле, фру Пройс, фру Станге, фру Томас Равн, фру Карл Равн, позднее фру Рийс.