А н а с т а с и я. Когда же он успел? Час назад я за молоком его спровадила…
Г о л о с. Дык он, видать, и хватанул молока из-под бешеной коровки. Они с Терентием Лозовым, почитай, на карачках к твоему дому курс прокладывают. Бери ухват и держи оборону.
А н а с т а с и я. Послушай, Варвара…
В трубке гудки.
Позор-то какой… Сызнова все начинается… (Плачет.)
Требовательный звонок в дверь. Анастасия, вытирая передником глаза, открывает дверь. П а н т е л е е в и Л о з о в о й, обнявшись, разом переступают порог.
П а н т е л е е в (весело). А вот и мы!
А н а с т а с и я (отступая). Вижу…
Л о з о в о й. Здравствуй, Анастасиюшка!
А н а с т а с и я. Как же тебя угораздило-то, Терентий Макарович? Про своего я молчу… Мой из грязи да в князи… Слава небось ему голову замутила. А ты-то?
Л о з о в о й. Сдвоился я, Анастасиюшка. Надо было строиться. А я по неопытности на голодный желудок сдвоился…
П а н т е л е е в (заметив у жены слезы). Ты чего мокроту разводишь? Я тебе такого гостя привел…
А н а с т а с и я (мужу). Дыхни!
П а н т е л е е в. Ты что, спятила?
А н а с т а с и я (упрямо). Дыхни!
П а н т е л е е в. Ну, если ты без духа жить не можешь, то так и быть. (Дышит ей в лицо.)
А н а с т а с и я (плача от радости). Еще, Митя, еще. Голова у меня идет кругом от твоего ангельского дыхания. (Целует.)
П а н т е л е е в (Лозовому). Видал? А фактически она, промежду прочим, уже пенсионерка.
А н а с т а с и я (кокетливо). За хорошим мужем и на пенсионерку иногда блажь накатывается. (Убегает на кухню.)
Л о з о в о й (с завистью). Мировая у тебя жена, Митрий. Не то что моя активистка. (Садится за стол.) Ты хоть из-за своей и пострадал…
П а н т е л е е в. А знаешь, кто надоумил мою-то половину за решетку меня упрятать? Вездесущая Варвара.
Л о з о в о й. Вот стерва языкатая, не к столу будет помянута.
П а н т е л е е в. Ну, с другой стороны, промежду прочим, она вроде как спасла меня. Тормоза-то мои отказали начисто. Залью, бывало, зенки и на Анастасию с кулаками. Ревновал я ее спьяну-то. Потому и метил в основном под глаз…
Входит веселая А н а с т а с и я, в руках большая сковорода.
А н а с т а с и я (мужу). Твоя любимая глазунья на старом сале. (Лозовому.) И тебе, Макарыч, после подворотни она в самый раз.
Л о з о в о й. А чарочка у тебя случайно не найдется?
А н а с т а с и я. С того дня, как Митя с нею с проклятущей разошелся — не держим. Смородиновой наливочки могу поднести. Дурману в ней никакого, а душу размягчает.
Л о з о в о й. Давай хоть деготь, лишь бы обиду утопить…
А н а с т а с и я. На кого обида-то?
Л о з о в о й. На всех, Анастасиюшка. На директора с парторгом. На завком… На жену мою, активистку, с сыновьями ее единоутробными… (Стукнул по столу.) Подавай смородиновую!
А н а с т а с и я. Это я мигом. Но ты сперва про обиду-то: чем они тебя, сговорясь, обидели?
Л о з о в о й. А всем! На курорт опять спроваживают. Три месяца лечился — не долечился. Брехня на постном масле. Разгадал я их маневр. На мое место другого наладчика метят.
А н а с т а с и я (вынимая из буфета графинчик). В таком разе, Макарыч, отведай смородиновой и поезжай.
Л о з о в о й. Куда?
А н а с т а с и я. На курорт.
Л о з о в о й (Пантелееву). Видал, в чью сторону клонит? (Выхватывает у нее графинчик, наполняет стакан.) Сейчас напьюсь до одури, а ты виновата будешь. Я всю общественность завода всколыхну! (Пьет.)
Звонок в дверь.
П а н т е л е е в. Лиха беда начало. (Открывает дверь, радостно.) О, кого я вижу! Входи, Ефим Алексеевич…
Входит Б у р е н к о в, он при параде, на груди Звезда Героя Социалистического Труда.
Б у р е н к о в (с порога, вместо приветствия). Что же ты, рыжий черт, опять за старое? (Громко.) Анастасия! Подай мне что-нибудь поувесистей. (Прижав Пантелеева к стенке.) Скидай портки!
П а н т е л е е в (вырываясь). Ефим Алексеевич!.. Ручищи-то у тебя будто клещи — отпусти…
Б у р е н к о в (принюхиваясь). Не квартира, а пивная бочка. Анастасия! Помоги снять штаны.