А н у ф р и е в. Заявление Виссариона Лукича несколько неожиданного содержания. Адресовано оно в партком и завком. Разрешите обнародовать.
А л т а й с к и й (вскочив). Извините… Сам запутался, сам постараюсь и объяснить. Хотя это не просто. Короче говоря, в последние два-три года, как вы знаете, я увлекся ювелирными поделками. Многим рабочим и работницам завода бесплатно переделывал браслеты, корпуса часов, кольца, серьги и другие безделушки. Постепенно об этом узнали в городе и даже за его пределами. Мне стали предлагать сложные заказы. Сперва я категорически отказывался от материального вознаграждения… Но заказчики настоятельно предлагали мне деньги или редкие книги. Кое-кто из них знал, что я собираю личную библиотеку. Четыре месяца назад меня разыскала Софья Львовна из Одессы. Попросила изготовить из старинных червонцев серьги, кольцо с инициалами и фамильный медальон. Я выполнил ее заказ, за что получил три тысячи рублей. Деньги в тот же день сдал в милицию… Мой поступок был продиктован и заговорившей во мне совестью, и неожиданной встречей с человеком, имя которого я не хотел бы называть… Вина моя перед коллективом велика. Мои действия несовместимы с высоким званием ударника комтруда. Но я прошу партком и завком предоставить мне возможность честным трудом и честной жизнью вернуть потерянное уважение коллектива…
Воцаряется напряженная тишина.
Б у р е н к о в (растерянно). Снег на голову меня сейчас бы удивил меньше, чем твое заявление…
Н е д о г л я д о в а (Ануфриеву). А я тебе чо говорила? Не чист Виссарион на руку. Липнет к ней дармовая копейка. Дык ты нос воротил. Поклеп, мол, поклеп. Вона каким манером твоя доброта-слепота обернулась. На всю страну, считай, ославились.
А н а с т а с и я (одергивая). Ну и язык у тебя, Варвара.
Р о д и м ц е в (поглядывая на Полякову). Может быть, вы преувеличиваете свою вину, Виссарион Лукич?
Л о з о в о й. И впрямь, Лукич?
Г е о р г и е в а. Не верится как-то, честное слово…
А л т а й с к и й, опустив голову, молчит.
К о р о л е в и ч (подняв руку). Разрешите…
А н у ф р и е в (не сразу). Говори, Олег…
К о р о л е в и ч (волнуясь). Я не знаю, я первый раз на таком собрании… Тут про разное… И про нас, и про наших родителей… Спасибо, что вы разрешили услышать все это… Я видел ваши глаза. Такими они бывают у людей, наверно, только на исповеди… Не знаю… На наших школьных собраниях часто глаза у ораторов выражают одно, а слова другое. Болезнь страшная. По себе знаю… Но заражаемся мы от вас, от старших, от родителей, учителей… Я не обвиняю… Взрослые люди обидчивы. Хотя нет, вам можно сказать… Но сперва один пример. В нашем доме живет руководящее лицо. Важный такой дяденька. Черная «Волга» доставляет его к подъезду. Сын этого дяденьки Алешка в нашей школе учится. В этом году в апреле старшеклассники встречались с Алешкиным отцом. Он рассказывал нам про ленинский стиль руководства. Про ленинскую принципиальность. Из его речи можно было сделать вывод: перед нами истинный ленинец. Я не сдержался, задал ему вопрос: скажите, если перед подъездом, где жил Ленин, дети играли в классики, рисовали на асфальте человечков, домики, ромашки, допустил бы он, чтобы его персональная машина три раза в день разгоняла детей, стирала шинами их рисунки? В президиуме нервно зашептались. На меня зашикали. Один только руководящий дяденька не растерялся. У нас, говорит, проявляется ленинская забота о подрастающем поколении. Во всех дворах построены прекрасные детские игровые площадки.
Л о з о в о й. Ну а сейчас черная «Волга» подается к подъезду?
К о р о л е в и ч. Алешке стыдно за отца стало. Несколько раз он задние шины прокалывал… А дети видели и кричали «ура».
Г е о р г и е в а. Поучительный пример.
К о р о л е в и ч. Теперь про заявление товарища Алтайского… Я верю всему, что в нем написано…
Н е д о г л я д о в а. Никак, еще один верующий вылупился?
А н а с т а с и я. Не кусай мальчонку, Варвара.
К о р о л е в и ч (Алтайскому). После вашего заявления, Виссарион Лукич, мне снова захотелось пройти у вас весь курс ученичества… Еще вчера я собирался бежать с завода… А сегодня решил остаться. Переведусь в вечернюю школу… Вы настоящий мастер, Виссарион Лукич! И человек вы честный! Мы с Леной гордимся вами! Вот и все… (Сел, снова вскочил, Ануфриеву.) А за веру в благородство моего отца вам особое спасибо!.. Если бы все так умели верить… (У него дрожат губы, глаза полны слез.) Извините… (Убегает.)