Семинаристы дружно хохочут. Александр, довольный успехом, снисходительно улыбается, вырывает у Павла транзистор, усаживается за стел, раскрывает книгу.
И е р е м и я. Опять богохульствующие книжки почитываешь?
А л е к с а н д р. Угадал, отче. Ибо рассказ, коим я утоляю вечную жажду познания, называется «Ведьма». Труд известного богохульника Оноре де Бальзака.
М и х а и л. Ведьма кого-нибудь совратила?
А л е к с а н д р. Великое множеству рабов божьих. И даже одного святейшего отца. (Листает книгу.) Вот послушайте его покаяние.
Входит Н и к о н.
Н и к о н. Сакердон Васильевич вызван к отцу ректору.
А л е к с а н д р (Никону). Ты не знаешь, чего наши наставники так всполошились?
Н и к о н. Не знаю. (Многозначительно смотрит на Александра.)
М и х а и л (Александру). Читай.
А л е к с а н д р (ломаясь). Если староста в кондуит мое прегрешение не занесет, то я, пожалуй, возьму грех на душу.
И е р е м и я. Бог тебе не простит, Александр.
А л е к с а н д р. А я ублажу его покаянием. В святом писании сказано: «На небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии…»
П а в е л. Будь ласков, Никуша. Разреши Александру взять грех на душу.
Н и к о н (махнув рукой). Ладно, греши. Может, это будет твое последнее прегрешение.
А л е к с а н д р. Последнее? А почему, собственно, последнее?
Н и к о н. Сны твои начинают сбываться. Недавно тебе снился Никодим Кроха. Снился?
А л е к с а н д р. Ну?
Н и к о н. Будто он явился в семинарию, чтобы отомстить отцу Якову за погубленный талант.
П а в е л. Это тот, у которого голос был лучше, чем у нашего Иоанна?
Н и к о н. Был, да весь вышел. Вот он и явился по чьей-то подсказке спасать Иоанна.
А л е к с а н д р (радостно). Как, Никодим, уже в семинарии?
Н и к о н. Я его не видел. Но тот, кто позвал его сюда, уйдет из семинарии вместе о богоотступником.
И е р е м и я (Александру). Допрыгался?
М и х а и л. А еще Александру снилось, будто одна из прихожанок соблазнила нашего голосистого Иоанна…
Н и к о н (перебивая, Александру). Где Иоанн?!
А л е к с а н д р. Наверное, у него рандеву с ведьмой.
Н и к о н. Опять какую-нибудь шуточку придумал?
А л е к с а н д р. Чего ты ко мне привязался?
Н и к о н. Кто подстрекает Иоанна петь псалмы на мотив мирских частушек?
А л е к с а н д р. Талант!
Н и к о н. Тогда объясни, зачем ты передал магнитофонную пленку с «талантливым» богохульством отцу Якову?
А л е к с а н д р. Я?! (Подходит к Павлу.) Твоя работа?
П а в е л (пятясь). Ты что? Вот тебе крест. (Крестится.)
М и х а и л. Представляю, какая будет потеха, когда святой старец узнает, чем занимается его духовное чадо в свободное от молитв время.
Н и к о н (Александру, строго). Не совращай парня. Если тебе здесь скучно, возвращайся в свое театральное училище.
М и х а и л. Его же оттуда вышибли. В нем умирает второй Станиславский.
А л е к с а н д р. Заткнись. (Никону.) Кто искренне верит, того не совратишь. А наши святоши Иоанн и Иеремия просто прикидываются. И я вам это докажу.
И е р е м и я (вскакивая). Меня можешь подозревать в чем угодно. Но Иоанна не тронь! Он как малое дитя…
Входит И о а н н. Он взволнован, глаза полны слез, никого не замечая, идет прямо к Александру, молча смотрит на него, затем садится, закрывает лицо руками.
А л е к с а н д р (подойдя к Иоанну). Не пришла? (Гладит его по голове.) Успокойся, Ваня. Все они такие. Вот и старик Бальзак то же самое про них пишет. Хочешь, я почитаю тебе его рассказ? (Ко всем.) Итак, слушайте, братия…
Семинаристы, окружив Александра, приготовились слушать. Иеремия, закрыв руками уши, уткнулся в святое писание. Иоанн сидит в той же позе.
Свет гаснет.
Просторный кабинет отца ректора. О т е ц В а с и л и й расхаживает по мягкому ковру, нетерпеливо поглядывает на дверь. В старинных полукреслах уже сидят срочно созванные о т ц ы н а с т а в н и к и.