А вот еще одна моя подруга — Надежда.
Н а д е ж д а (застенчиво). Здравствуйте. (Спотыкается, едва не роняет магнитофон.)
И е р е м и я. Осторожно. Давайте я вам помогу.
Н а д е ж д а. Спасибо. Он не тяжелый.
А л е к с а н д р (сняв со стены гитару, Иоанну).
И е р е м и я (осуждающе). Перестаньте куражиться.
П а в е л (Иеремии). Прочти девушкам свои стихи.
М а р и я. Вы поэт?
И е р е м и я. Такое высокое звание не по моим способностям.
М и х а и л. Скромняга.
М а р и я (разливает чай). Угощайтесь, будьте как дома.
А л е к с а н д р (помогая Марии). Ваши подруги случайно не интересуются жизнью в раю?
Н а д е ж д а. Интересуемся. (Включает магнитофон, прислушивается к музыке.) Вам танцевать разрешается?
П а в е л. В Библии об этом не сказано.
Н а д е ж д а (танцуя). Скажите, а Бог вас не накажет?
П а в е л (танцуя). Он добрый. Он очень похож на нашего Никона.
Н и к о н (пьет чай). Не подхалимничай. Вот возьму и запишу твое прегрешение в кондуит.
А л е к с а н д р (перебирая струны, подходит к Иоанну). Споем, что ли?
М а р и я. Спойте, Ваня…
И о а н н. Не называйте меня так…
М а р и я. Почему?
И о а н н. Ваш голос похож… Нет, нет. Лучше пусть Александр расскажет про жизнь в раю.
М а р и я. Вы можете спеть что-нибудь церковное.
И о а н н. Не могу… Я слово дал отцу Якову…
В е р а (откровенно разглядывая семинаристов). Странно. Даже не верится…
М и х а и л (Вере). Что именно?
В е р а. Я вас представляла совсем другими. Не от мира сего, что ли… А вы такие земные, симпатичные, даже веселые.
Н и к о н. Мы бываем разные.
И е р е м и я. Чаще мы бываем печальные.
В е р а. Почему?
И е р е м и я. От чувства собственной греховности. От праздности и разврата, творящихся вокруг нас.
М и х а и л. Сейчас Иеремия прочтет вам проповедь «Нравственность и Бог».
М а р и я (Иеремии). Вы заговорили о чувстве греховности, а мне почему-то вспомнились строфы из Байрона.
А л е к с а н д р. Ого! Вы читаете на английском?
М а р и я. В переводе.
И е р е м и я. Какие именно строфы?
М а р и я. В вольном переводе они звучат примерно так: «Но в чем мы виноваты? Почему я должен пасть за грех, не мной свершенный. Иль от другого жертвы ждать за этот таинственный и безымянный грех, весь состоявший только в жажде знанья?»
И е р е м и я. Жажда знанья — это самое страшное искушение, ведущее человечество к погибели.
В е р а (удивленно). Вы серьезно?
Н и к о н. Давайте поговорим о чем-нибудь другом.
Н а д е ж д а (включая магнитофон, Никону). Вы танцуете?
Н и к о н. Боже упаси.
М а р и я (Иоанну). Почему вы такой грустный?
И о а н н. Я не грустный. Просто непривычно как-то, и разговора у нас не получается…
М а р и я. Это, наверно, оттого, что мы еще как следует не познакомились.
В е р а. Давайте начнем с именинницы. Мария в этом году заканчивает пединститут, будет преподавать историю в старших классах. Я — будущий преподаватель литературы. Надежда — географии. Вот и все.
Н а д е ж д а. Теперь вы про себя расскажите.
Н и к о н. Если коротко, то мы, как и вы, будем учить людей добру, вере, совестливости.
И е р е м и я. Я не согласен с тобой. Мы, в отличие от них, будем нравственно и духовно совершенствовать человека.
В е р а (с обидой). Значит, мы в школах будем калечить, а вы в своих храмах лечить? Так?
И е р е м и я. Позвольте на ваш вопрос ответить вопросом. У нас сейчас трудно найти малограмотного человека. Однако откуда берутся хамы, невежды, хапуги? Кто учит людей нравственной распущенности, вседозволенности, бесстыдству?
А л е к с а н д р (Вере). Вот как он вас.
М и х а и л. Братья и сестры! Во имя мирного и приятного чаепития предлагаю переменить тему разговора.
П а в е л (Надежде). Включайте ваш магнитофон.
М а р и я (взглянув на Иоанна). Извините, но я, как будущий историк, не могу не ответить на вопрос вашего товарища. (Иеремии.) Пороки, о которых вы говорите, порождены не нашим временем. Можно, конечно, спорить, больше их стало или меньше. Но в том, что они так живучи, виновата, к сожалению, и церковь.