И е р е м и я. Если вы хотите процитировать Маркса, Ленина и других атеистов, то не трудитесь, — мы их знаем.
М а р и я. В таком случае я вынуждена обратиться к кому-нибудь другому. (Подумав.) К Вольтеру, например.
Н и к о н. Разве еще при жизни он не был отлучен от церкви?
М а р и я. Но за что? Если вот за это обличение, то давайте подумаем, на чьей стороне была правда. (Цитирует.) «…Злодей, у которого сильные страсти в слабой душе, часто сбивается с пути уверенностью в прощении, отпускаемом священником. Каким бы огромным множеством преступлений вы ни были осквернены, исповедуйтесь мне, и все будет прощено вам в силу подвигов человека, который был в Иудее много веков тому назад».
И е р е м и я. Ваш пример не нов и не убедителен. Вольтер обличал католическую церковь. Священник православной церкви во время покаяния согрешившего старается разбудить в нем совесть, чувство виновности.
В е р а. Развитое чувство виновности еще не есть гарантия высокой порядочности.
Н и к о н. Вы не правы. Замечательный педагог нашего времени Сухомлинский на сей счет сказал следующее: «Чувство вины — благородное чувство воспитанного человека. Не переживает вины только дурак и дремучий нравственный невежда».
Н а д е ж д а. А вы ловко используете нашего Сухомлинского.
Н и к о н. Не будем предъявлять друг другу счеты. Вы тоже кое-что заимствовали из святого писания.
А л е к с а н д р. Стоп! В демагогии мы поднатасканы крепче. Давайте не будем заманивать девушек в словоблудное болото.
М и х а и л. Александр прав. Времени у нас в обрез, а вы затеяли скучный разговор.
И е р е м и я (упрямствуя). Ты, Александр, не будь щедр за чужой счет. Ты обвинил меня и Никона в словоблудстве. А где доказательства?
А л е к с а н д р (стучит себя по голове). Здесь.
И е р е м и я. Не слишком ли ты самонадеян?
А л е к с а н д р. Ты хочешь, чтобы я положил тебя на лопатки? Хорошо. Допустим, что Вольтер для тебя не авторитет. А как ты относишься к богослову Иоанну Златоусту?
Н и к о н (пытаясь пресечь спор). Нашли место для спора. Прекратите!
А л е к с а н д р. Извини, староста. Я процитирую только одно из поучений упомянутого богослова. (Цитирует.) «Ты грешен? Не отчаивайся. Скажи богу твоему: «согрешил я». Что за труд в этом? Какая скука, какая тягость сказать одно слово: согрешил я!.. Ничего иного от тебя не требуют… Скажи слово, объяви грех служителю божию, признайся во грехах и скажи: «согрешил я», — и ты разрешишься от греха…»
П а в е л (Иеремии). Ну и уел он тебя, Ерема.
М а р и я. Выходит, обличение Вольтера касается и православной церкви?
И е р е м и я (сдержанно). После запрета старосты я, к сожалению, не имею права продолжать с вами спор. (Александру.) А с тобой мы еще поговорим.
В е р а (Никону). Жаль, что они у вас такие послушные. Я уж было тоже приготовилась вставить цитату.
Н и к о н. Пожалуйста, вставляйте. Только людям, исповедующим разную веру, никакой цитатой друг друга не переубедить.
В е р а. И все же я рискну. Помните, к какому выводу после всех мытарств приходит гётевский Фауст? (Цитирует.)
(Забыла продолжение.) Ой, девочки, помогите.
И е р е м и я (продолжая).
В е р а. Спасибо. Вот уж не думала, что вы так хорошо знаете «Фауста».
И е р е м и я. Наш долг изучать все произведения, в коих слабый человеческий разум пытается проникнуть в непостижимую тайну вечности.
М а р и я. Как неожиданно вы всё поворачиваете.
И е р е м и я. Почему? Я исхожу из признаний самого Фауста. А он говорит погрязшему в горделивых заблуждениях человеку: слепец, не носись с мечтами, не ищи равных за облаками, не воспаряй мечтою в вечность, твои познания ограничены тем, что можно взять рукою.
М и х а и л (восторженно). Ай да Ерема!
П а в е л. Ловко вывернулся.
В е р а (задетая за живое). А мне кажется, Фауст пришел к другому выводу: смысл бытия надо искать в реальной жизни, в самом человеке, в постоянном научном постижении тайн природы. Поэтому он так пророчески заключает. (Цитирует.)