С а в и н с к и й. Но до решающего удара ты сознательно скрывал от него свою сноровку.
Н е п о к л о н о в. Ты журналист или следователь? Вчера выворачивал наизнанку. И сегодня шпильки вставляешь.
С а в и н с к и й. Старатель я, Степан Романыч!
О х л о п и н (поднося на тарелке наполненные рюмки). Ссора на поминках — двойной грех.
Ч и р в а (берет рюмку, пытается пригасить вспышку). Каждый из нас в молодости узелков понавязывал ого-го сколько. Если начать их развязывать…
С а в и н с к и й (с вызовом). Нарушится удобно выстроенная жизненная коллизия?
Ч и р в а (настороженно). Да ты, никак, и супротив меня замахиваешься?
С а в и н с к и й (сурово). Я замахиваюсь против всех! И против себя тоже.
Н е п о к л о н о в (ревниво). А против себя по какому праву?
С а в и н с к и й (горячась). По праву вечно созидающей величины!
Ч и р в а (опорожнив рюмку). Тогда и суд надо вершить по крупному счету.
Н е п о к л о н о в (тоже опрокинув рюмку, ершисто). Хорошо! Перепрыгнем сразу на второй курс. Студент Н. замечает страсть профессора к живописи. Маститый ученый с увлечением мальчишки всю жизнь собирал уникальные книги о художниках. Вскоре той же страстью заболел и его ученик. В то время, когда сокурсники помогали первым целинникам, он целое лето провел в музеях. Познакомился с некоторыми знаменитостями. Побывал в мастерских. Приобрел редчайшие книги. И, придя на первый же зачет, наш студент, будто бы случайно, выложил перед профессором именно ту книгу, за которой тот давно охотился.
З а с у х и н (искренне негодуя). Однако наш разговор действительно похож на самосуд.
Ч и р в а (едва сдерживая себя). Ты, Романыч, начал с того, что обвинил себя в трусости, в эгоизме. А теперь куда клонишь?
С а в и н с к и й (резко). От эгоизма мелкого, рожденного трусостью! К эгоизму масштабному, ставшему неотделимой частью натуры!
Ч и р в а (с обидой). Выходит, мы все слепые, а ты, Егор Александрович, один зрячий?
С а в и н с к и й (упрямо). Вы не слепые. Вы ослепленные.
О х л о п и н (сворачивая козью ножку, предостерегающе). Суди, ряди, да правду не прогляди.
Ч и р в а (подхватывая). Вот именно! (Непоклонову.) Искрошить тебя в капусту проще всего. (Савинскому.) И зрячим казаться со стороны не трудно. Но правду так не разглядишь. Правда — вот она где. (Стучит в грудь. Непоклонову.) Меня твои школьные шалости не интересуют. Ты для меня возник тут. И я в тебя втюрился. Как распоследняя баба. Я не один такой. Все мы тебе по голенище. А ты с нами пирог славы делишь. И каждому ломоть поувесистее отваливаешь. (Ко всем.) Кто в обиде? Нету таких. И у государства карман не прохудился. (Савинскому.) Не ослепленные мы, Егор Александрович. Мы верующие. В его звезду верующие. Приказал он золото искать…
З а с у х и н (перебивая). Никто никому не приказывал.
Ч и р в а (бунтуя). Чего теперь осторожничать? Пускай пишет. Но знает, по какому острию мы ходили. Чем рисковали.
Н е п о к л о н о в (Чирве, осуждающе). Прорвало?
Ч и р в а (с вызовом). Прорвало! Душа из окон вырвалась. Я три года молчал. Ждал своего часа. Теперь про меня в газетах пишут. К высокой награде представляют. А кто бы я был без тебя? Нуль. Вот и Никанор в лауреаты вышел. Андрей Кузьмич комплексом заворачивает. Кому мы обязаны?
Н е п о к л о н о в (грубо). Хватит. Хочешь покаяться, так не виляй хвостом. (Савинскому.) Запасы здешнего месторождения я определил давно. Запасы не велики. Они едва бы покрыли строительство дороги. Потому мы и искали самый дешевый способ доставки руды. Вгонять государство в миллионные расходы я не рискнул. Ну, кое-какую сумму все же взял из общего кармана. Два года поисковая партия Чирвы занималась внеплановой разведкой. И люди и техника оплачивались за счет рудника. Я сидел, считай, на пороховой бочке. И фитиль уже горел…