С а м а р и н (воспрянув духом). Вот видишь: он и не собирался топиться. Значит, его гибель — трагическая случайность.
К о л о б о в (после паузы). А ты, видимо, боялся неопровержимых улик?
С а м а р и н (заметно приободрясь). Как тебе сказать. Сгоряча можно понаплесть такого, что потом и на трезвую голову не распутаешь. (Встает, подходит к Колобову.) Паренек он был взвинченный. Совесть у него — белая птица. Райком — храм чести. Нервная натура. Выговор-то ему объявили без занесения в учетную карточку.
К о л о б о в (резко). Он был слишком честен, чтобы примириться с ложью. Даже если ее не заносят на бумагу.
С а м а р и н (с нотками демагогии). Ни он, ни Чернова и свою защиту не сказали ни единого слова. А молчание… сам знаешь. И если говорить честно, то я очень сомневаюсь, чтобы в наше время взрослый парень ни разу не объяснился в любви… Эмоций много, а искренности не очень-то.
К о л о б о в (глядя в упор на Самарина). А ты страшный человек, Самарин. Ты ведь действительно ни во что не веришь. Зачем же ты пришел ко мне? (Разворачивает письмо.) Ты бросаешь тень на его искренность. А вот послушай, какую приписку учинила в этом письме Алла. Та самая Алла, в которую ты тоже не верил. И все же бывшая секретарь-машинистка стала ответственным работником райкома. Путь, прямо скажем, не из легких. (Читает.) «Андрей Иванович! Это незаконченное письмо я нашла в столе Сергея. Оно лежало в уголке ящика, под бумагами. Никто его не заметил. Я тоже обнаружила совершенно случайно. Несколько дней держала его у себя, перечитывала и плакала. Я ведь любила Сережу. Он бы так увлечен делом, так предан долгу, что вряд ли догадывался о моем чувстве… Андрей Иванович, поверь мне: Сережа был не способен на подлость. Слишком чистая, слишком возвышенная у него душа. Слишком благороден и даже целомудрен был он в отношениях с товарищами. Рядом с ним всегда хотелось быть лучше. Я любила и буду любить его. Я клянусь тебе, что сделаю все, чтобы его гордая белая птица жила вечно. С уважением, Алла».
Некоторое время Колобов и Самарин стоят друг перед другом молча.
С а м а р и н (тяжело вздохнув). К сожалению, влюбленные видят все в розовом свете. (Рассудительно.) Ты вот упрекаешь меня, что я ни во что не верю. А ты помоги мне обрести веру.
К о л о б о в (с неприязнью). Веру надо обретать не через личные выгоды, Самарин. С такой верой человек не имеет права занимать руководящее положение в комсомоле…
С а м а р и н (растерянно). Вон куда вывел… Из-за сумасбродного мальчишки ты готов зачеркнуть все мои заслуги.
К о л о б о в (устало). Столько переговорено, а ты, кажется, так ничего и не понял. Жаль. Дело ведь не в степени твоей виновности. Мы говорим о совести. Есть ли она у тебя?..
С а м а р и н (перебивая). Ну, знаешь! Может, ты сомневаешься и в моем существовании?
К о л о б о в (резко). Нет, Самарин, не сомневаюсь! Ты действительно существуешь… А вот Сергея Политова уже нет.
С а м а р и н (посматривая на стенные часы). Боюсь, что нам ночи не хватит. А утром бюро… (Заискивающе.) Тебе, наверно, подготовиться надо? Да и мне кое-что обдумать… В общем, Андрей, если ты замолвишь за меня словечко, то даю честное слово…
К о л о б о в (перебивая). Не надо, Самарин! Не произноси этих слов. Слишком разно мы понимаем их истинное значение.
С а м а р и н (потерянно). Может быть, может быть… (Пожимая плечами, берет портфель, шляпу, молча идет к двери.)
Колобов окаменело стоит у окна, задумчиво смотрит на письмо.
К о л о б о в (взволнованно, в зал). «…Будь моя воля, я бы каждый грядущий день начинал с призыва: «Люди, берегите белую птицу!»
ТРЕТЬЕ ПОКОЛЕНИЕ
Пьеса в двух частях
Б о р и с Я р ц е в — ответственный сотрудник Комитета молодежных организаций СССР, руководитель делегации.
О л ь г а С т р и ж е в и ч — член советской делегации.
Э л ь з а Х о л ь м а н — представительница ГДР.