ПЕТРОВ. Аксюша...
ДУНЯ. Что это он?
АНЕТА. Жену зовет... Дуня, как же нам с ним быть?
ДУНЯ. Погодите, барыня, настой сделаю, напоим. Придет в себя, по лестнице сведем, извозчика кликнем и домой отправим. Больно он вам тут нужен! А извозчику скажем — напился барин в стельку, чтобы не испугался.
АНЕТА. Не может же быть, чтобы он умер! Не может быть, Господи, не может этого быть! Дура Лизка, нашла время проказы затевать!
ДУНЯ. Вон у Шварцев ребеночек помер. Шварцша все думала — травками отпоит, и за доктором не послала.
АНЕТА. Поди, поди! Завари наконец травки! Салфетки намочи!
Дуня выскочила, тут же вернулась, сунула хозяйке мокрые салфетки и исчезла. Анета осторожно подошла к полковнику Петрову и положила ему салфетку на лоб.
ПЕТРОВ. Аксюша... Аксюша! Да где же ты? Свет мой, Аксюшенька...
АНЕТА. Да, да, миленький, да, жизненочек, я тут...
Он ловил руку жены — и Анета дала ему свои пальцы.
Вошла Дуня с чашкой.
ДУНЯ. Придержите его, барыня, я поить буду.
Пить он не пожелал — только понапрасну залили горячим настоем камзол и кружевце на груди.
АНЕТА. Как же быть-то, Дунюшка? Он весь горит!
ДУНЯ. За доктором бежать?
Они переглянулись.
АНЕТА. Да коли узнают, что у меня тут государынин певчий едва не преставился, коли начальству донесут? Я же и выйду кругом виновата!
ДУНЯ. Домой его нужно свезти — вот что! Пусть уж там... коли так... Или за доктором бежать?
АНЕТА. Что же это за хворь такая?! Господи Иисусе, спаси и сохрани!
Она повернулась к образам и перекрестилась.
ДУНЯ. Воля ваша, а я за доктором побегу! Ну как и впрямь помрет он тут у вас — всю жизнь, барыня, расхлебывать будете — не расхлебаете!
АНЕТА. Нет, нет, погоди...
И точно — открыл глаза Андрей Федорович и посмотрел вполне осмысленно.
ПЕТРОВ. Где я?..
АНЕТА. У меня, Анета я, Кожухова, танцовщица императорских театров!
ПЕТРОВ. А-а... Ты?..
АНЕТА. Ну да, я, ты, сударь, ко мне в гости зашел и тебе дурно сделалось. Сейчас Дуня доктора приведет, у нас по соседству немец живет, он тебя посмотрит...
Андрей Федорович прошептал невнятное и, видя, что его не поняли, повторил. Анета с Дуней наклонились и расслышали отдельные звуки.
АНЕТА. В силе? В какой силе?..
ДУНЯ. Василий? Отец Василий? Батюшку, что ли, зовет? Да он, гляди, помирать собрался!
АНЕТА. Погоди помирать, жизненочек, сейчас доктора приведем, сейчас тебе полегчает! Да беги же, дурища!
Дуня беспрекословно выскочила из гостиной.
Анету же метнуло к образам.
АНЕТА. Господи, спаси и сохрани, Господи, спаси и сохрани, Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас...
Ее звонкий милый голосок стал гаснуть, а на смену ему из неизвестной глубины пришел иной — не столь приятный, сильный и звучный, но сбивчивый и жалкий.
ГОЛОС АНЕТЫ. Господи, да за что мне это? Мы с Лизкой подшутить хотели, дура Лизка, подговорила графа! Это не я, это она, Господи, это она — затейница!.. Господи, сделай так, чтобы ничего этого не было! Ты же можешь, Господи! Сделай так, чтобы я его домой не заманивала! Больно он мне нужен-то! Пусть себе едет к своей Аксинье — я на него и не взгляну больше ни раза, ни разочка — больно нужен! Я подшутить хотела, я Лизки послушалась, Господи... И не люблю я его ничуть... Он кавалер видный, он всем при дворе нравится... чем я хуже Аксиньи?.. Господи, пусть только выздоровеет — я и на поклон-то его никогда не отвечу! И еще Господи, пусть бы мне Юнону танцевать дали! Балет такой, «Суд Париса», так Венеру мне танцевать не дадут, Минерва — у нее танец скучный, одни глиссады, а Юнону пусть мне дадут! Сколько же можно в амурчиках скакать? Я Юнону станцую, я, и государыня пусть подарок пришлет. перстенек с ручки, Господи... И сделай так, чтобы его тут не было! Господи, да что же это за кара такая, что за наказание?! За что, за что?..
Голос словно улетал вдаль, а на смену ему вернулся иной — и зазвучали слова общей для всех молитвы.
АНЕТА. Пресвятая Троице, помилуй нас, Господи, очисти грехи наша, Владыко, прости беззакония наша, Святый, посети и исцели немощи наша Имени твоего ради!..