Жермен идет за нею.
В о л к о н с к а я. Слава богу!..
С к р я б и н а (тяжело дыша). Все удалось!.. Твои ребята, Гастон, дали мне пропуск на имя лейтенанта Шульца, который лежит в госпитале… без сознания. Там есть маленький госпиталь. И вот я, как фрау Шульц, подошла к часовому, предъявила пропуск. Мина в сумке была завалена сверху апельсинами… И вдруг часовой звонит в госпиталь — есть ли там лейтенант Шульц?.. И страху же я набралась!.. Оказывается, есть, дай ему бог здоровья!.. Впервые пожелала гитлеровцу здоровья, будь он проклят!.. Пропустили. На территории склада твои друзья, Гастон, взяли сумку… Ух, все!.. (Почти падает в кресло.)
Ж е р м е н (по-французски). Браво, мадам, браво!.. Господа, за это надо выпить!..
Г а с т о н. Да, выпейте и закусите. Нам предстоит дело нелегкое.
Все проходят в левую часть зала. Волконская и Оболенская задерживаются.
Н и к о л а й. А что же вы?
В о л к о н с к а я. Не хочется. Я так давно не видела Вики…
Н и к о л а й. Понимаю. (Уходит.)
О б о л е н с к а я (глядя ему вслед). Удивительный человек!.. Всегда спокоен, немногословен, тактичен…
В о л к о н с к а я. И сразу вызывает желание подчиниться ему.
О б о л е н с к а я. А помните, как вы волновались перед встречей с советскими?.. И все-таки поняли друг друга. Я даже подружилась с Еленой и Хетауровым!.. У них, кажется, роман…
В о л к о н с к а я (улыбаясь). Вики, вы невозможная женщина!..
О б о л е н с к а я. Очень даже возможная!.. Люблю посмеяться, потанцевать… слежу за модой и чужими романами… И самой пофлиртировать… (По-французски.) Немного…
В о л к о н с к а я. И организовывать диверсии в немецком тылу.
О б о л е н с к а я. Да. Потому что фашизм — это смерть, а я люблю жизнь. Встречи с Еленой, Хетауровым, полковником повлияли на нас, княгиня… Как они понимают друг друга, как заботятся друг о друге и о нас, несмотря на наше положение, прошлое… Я твердо решила после войны вернуться в Россию… Если… если пустят, конечно…
В о л к о н с к а я. У меня был разговор с Николаем Петровичем… Он сказал, что понимает меня, но что я должна еще и еще подумать…
О б о л е н с к а я. Не примут?!.
В о л к о н с к а я. Нет, об этом не было сказано ни слова… Он сказал, что дома после войны будет трудно, очень трудно… Придется восстанавливать тысячи разрушенных городов, сотни тысяч деревень… И что мы, эмигранты, должны ясно себе это представлять.
О б о л е н с к а я. То же говорила мне и Елена.
В о л к о н с к а я. Вот-вот… Хорошо, что они говорят правду, даже горькую… Они знают, чего хотят, что их ждет, у них ясная цель!.. И вера, понимаете, вера!.. Вот почему мы все их полюбили, особенно Николая Петровича…
О б о л е н с к а я (лукаво). Да? Намечается флирт, мадам?
В о л к о н с к а я. Господь с вами, Вики!..
О б о л е н с к а я. А почему? Он вполне респектабелен, и какой шарм!..
В о л к о н с к а я. Да будет вам!.. О чем вы думаете?
О б о л е н с к а я. Как о чем? О вас и Николае Петровиче. Вам за тридцать, ему сорок с чем-то…
В о л к о н с к а я (с улыбкой). Для него это будет мезальянс… Советский полковник женится на княгине!..
С к р я б и н а. Товарищи, тише!.. Сейчас!.. Сейчас должно свершиться.
Пауза. Бьют часы — одиннадцать раз.
(Почти со слезами.) Что же это?.. Так бьется сердце!..
В этот момент взрыв сотрясает стены, со звоном сыплются осколки стекла, разбитого взрывной волной. За окном — горизонт в пламени и дыму.
Ш и б а н о в (деловито). Хороший склад попался! Даже сюда дошло.
В о л к о н с к а я. Все во имя России!
Н и к о л а й. Присядем, друзья, по русскому обычаю, перед дорогой.
Все садятся.
Подождем десять минут. Сейчас немцы бросят резервы к месту взрыва. Мы отправимся в отряд.
Г а с т о н (Шибанову). Жорж, оденьте форму немецкого капитана. Она в угловой комнате. Это даст вам возможность проникнуть на аэродром. Документы в кармане мундира.
Ш и б а н о в. Хорошо. (Уходит.)
О б о л е н с к а я. Пока я угощу вас шоколадом. «Гала — Петер». Мне преподнес начальник аэродрома. (Вскрывая плитку шоколада.) Тамара Алексеевна, это вам за Красную княгиню. Товарищ полковник, это вам за то, что вы есть. Лена и Расул — вам за боевую дружбу. Жермен, молодые люди — это вам. Французские коммунисты вполне заслужили!.. Товарищ Гастон, вам нелегко с нами, это вам за терпение, доброжелательное отношение к неблагоразумным, но очень старательным детям.