О в с я н н и к о в а. Что вы просите?
Н а ч а л ь н и ц а. Пусть Софья Носович и мать Мария засвидетельствуют потом… Когда ваши займут Берлин… Что я была гуманна… Что, будучи эсэсовкой, я, тем не менее, в меру своих возможностей… (Всхлипывает.) Что я вас не избивала… Была с вами вежлива… Одним словом, старалась, как могла… Иногда даже рискуя служебным положением… А то, что я вам, фрейлейн Овсянникова, передала от имени председателя суда, это… Я обязана была передать… Я ведь всего-навсего начальница женского корпуса тюрьмы… И у меня двое детей… Я вдова… Муж погиб на Восточном фронте…
О в с я н н и к о в а. Хватит!.. Мы это учтем.
Н а ч а л ь н и ц а. О, большое спасибо!.. Я никогда этого не забуду!.. Я буду молиться за вас!.. И мои дети тоже…
О в с я н н и к о в а. Хватит!..
Н а ч а л ь н и ц а. Я обещаю вам… Наш тюремный палач, герр Клаус. Очень воспитанный человек… Но любит выпить… Я дам ему две бутылки шнапса, чтобы он… По возможности, деликатно…
О в с я н н и к о в а. Уходите!..
Н а ч а л ь н и ц а. Сейчас, сейчас!.. Вы должны расписаться, фрейлейн Овсянникова… Вот здесь… (Протягивает листок и авторучку.) И я должна объявить этой француженке… (Открывает дверь.) Фрау Паскаль, войдите!
Ж е р м е н входит.
Ваш приговор тоже утвержден. Распишитесь. Вот здесь.
Жермен расписывается.
Ваша последняя просьба?
Ж е р м е н. Лист бумаги, чтобы написать дочурке… Она в Париже. У моей матери.
Н а ч а л ь н и ц а. Сколько ей лет?
Ж е р м е н. Восемь.
Н а ч а л ь н и ц а. Переписка с малолетними запрещена.
О в с я н н и к о в а. Дайте ей бумагу и отправьте письмо. Слышите?!
Н а ч а л ь н и ц а. Хорошо. Только никому ни слова!
Вой сирен воздушной тревоги.
Опять воздушная тревога!.. С ума можно сойти!.. Простите, я потом… Побегу в бомбоубежище… (Убегает.)
Ж е р м е н. Что с нею? Она выслушала ваши слова как приказ победителя…
О в с я н н и к о в а. Она понимает, что наши придут в Берлин… Ты слышишь, придут, Жермен!..
Стрельба зениток, свист падающих бомб, грохот разрывов.
О б о л е н с к а я. Русские бомбят, наши!.. Я различаю моторы «илов». Совсем рядом… Хоть бы сюда попали!.. Хоть бы от своей бомбы погибнуть!..
Стрельба и разрывы стихают. Лязгает замок, в камеру вводят С о ф ь ю Н о с о в и ч.
О б о л е н с к а я (бросаясь к ней). Софи, новости!..
Н о с о в и ч (взволнованно). Да?
О б о л е н с к а я (улыбаясь). Смертный приговор заменили лагерем!
Н о с о в и ч. Какое счастье!..
О б о л е н с к а я. Всем троим!.. Приходила начальница… Максимум через год мы поедем в Россию… Домой, домой, домой!..
Н о с о в и ч. Действительно отменили?
О в с я н н и к о в а. Да, могу подтвердить!
Ж е р м е н. Конечно!
Н о с о в и ч. Господи, какое счастье!.. Меня вызывали в тюремную контору, адвокат долго и нудно читал апелляцию… Я сказала ему: «Двадцать лет так двадцать!.. Скоро все кончится… Война идет к концу…» «Да-да, фрау Носович, — ответил он. — Мы проиграли эту войну! Но все-таки порядок есть порядок. Прочтите и подпишите апелляцию…» «Но мне это не нужно!» — сказала я. Знаете, что он ответил? «Сделайте это для меня!.. Пусть потом увидят, что я защищал вас, как мог…» А я слушаю его и думаю о вас… Вдруг вернусь в камеру и не застану!..
За дверью, в коридоре, нечеловеческий женский вопль. Крик женщины: «Я хочу жить!.. Я ни в чем не виновна!.. Убийцы!..» Слышны удары, крик стихает.
О б о л е н с к а я. Какой ужас!.. Это ведут на казнь…
О в с я н н и к о в а (обнимая ее). Успокойтесь, Вики… Нам с вами это уже не грозит… Вы слышите? (Глазами указывает на притихшую Носович.)
О б о л е н с к а я. Да-да… Но жаль эту несчастную…
Лязгает замок. Н а ч а л ь н и ц а вводит м а т ь М а р и ю.
Н а ч а л ь н и ц а. Прощальное свидание…
Н о с о в и ч (вскрикивает). Прощальное?..
О в с я н н и к о в а (быстро). Фрау начальница, что вы пугаете заключенных? Ведь вы сами объявили, что смертную казнь нам заменили трудовым лагерем… Ну, что же вы молчите?