Г а р в у д. Да-да. Пока это секрет. Пишут, что ты учишься в советском университете, живешь с комсомольцами…
М и т ч е л. Ну и что?.. Я же не стал комсомольцем… У меня своя голова на плечах… И потом эти комсомольцы — славные ребята, и у них есть чему поучиться… Я говорю не об их идеологии, конечно…
Г а р в у д (настороженно). О чем же ты говоришь, тезка?
М и т ч е л. Они умеют дружить… Они хорошо учатся и охотно помогают друг другу… Мне в частности… Если кто-нибудь отстает, его берут на буксир…
Г а р в у д (удивленно). На буксир?
М и т ч е л. Ну да, у них есть такое выражение… Это когда они помогают отстающим…
Г а р в у д. Мне это нравится.
М и т ч е л. Мне тоже. Но многое мне и не нравится. Например, их комсомольская дисциплина. Чуть что: «Требую в порядке комсомольской дисциплины!», «Не забывай, что ты комсомолец!», «Соблюдай свой комсомольский долг!» Очень строго… И даже в личных вопросах… Ашот ухаживал за двумя девушками — студенткой Майкой и продавщицей Шурой… Знаете, как ему влетело, ужас!.. Они квалифицировали это как нарушение этики…
Г а р в у д. Нарушение этики? В мои молодые годы это называлось как-то иначе, теперь уж не помню… Но тоже, гм… не украшало репутацию…
М и т ч е л. Отец, я хотел бы прочесть статьи, в которых вы объявлены красным…
М о р х а у з. Бог с ними!..
Г а р в у д. Пусть прочтет… И пусть знает цену человеческой подлости. А ты знаешь, тезка, кто автор этих статей? Питер Кей, приятель твоего отца…
М и т ч е л. Питер Кей?!
Г а р в у д. Да, представь себе.
М и т ч е л (Морхаузу). И ты… ты продолжаешь с ним встречаться?
М о р х а у з. Вчера твой дед привез эту газету… Я сразу попросил Катарину позвонить Кею и передать, что больше не хочу его видеть…
М и т ч е л. Где эта газета?
М о р х а у з. Там, в ящике моего стола…
М и т ч е л быстро выходит.
Отец, зачем вы сказали? Какой смысл?
Г а р в у д. Ему уже пора понять, что такое жизнь, во-первых, и пусть он знает, что должен себя вести разумно, во-вторых. Если его отца называют без всяких оснований красным, то что будут писать о Митчеле, если он действительно станет красным… В этом отношении я даже благодарен прохвосту Кею. Кстати, он просил у меня интервью в связи с моей торговой сделкой. Я согласился.
М о р х а у з. Согласились?!
Г а р в у д. Да, мне это выгодно. А в таких случаях я готов иметь дело с самим дьяволом, разумеется, оставаясь при своей точке зрения.
М о р х а у з. Ну, знаете…
Г а р в у д. Догадываюсь, что это расходится с философией Льва Толстого, но ничего не могу сделать. Он был граф, а я — трудовой бизнесмен.
Появляется К е й, он заметно смущен.
К е й. Позвольте? Я к мистеру Гарвуду… Он разрешил…
Морхауз идет к боковой двери.
Одну минуту, Артур… Я хочу сказать…
М о р х а у з. Нам не о чем говорить.
К е й. Легко быть моралистом, имея тестя-миллионера…
М о р х а у з. Какая подлость!..
К е й. Нет, закон жизни… Я получил телеграмму от редактора, что нужна статья о советском студенчество… С перцем…
М о р х а у з. Мерзавец!..
Слева входит М и т ч е л с газетой в руках.
М и т ч е л (увидев Кея, бледнеет). Вы… вы… Здесь?
К е й. По приглашению вашего деда, молодой человек.
Г а р в у д. Подтверждаю.
М и т ч е л (деду). Ты… Ты ему разрешил?
Г а р в у д. Да, тезка. На этот раз он говорит правду, как это ни странно… Скажи и ты ему правду, Митчел. (Садится, закуривает.)
М и т ч е л (резко повернувшись к Кею). Вы подлый лжец и провокатор!..
К е й (уже овладел собой, нагло). Основания?
М и т ч е л. Ваша гнусная статья!..
К е й. Я описал то, что видел своими глазами…
М и т ч е л. Но вы увидели только тесноту, железные койки, грубые одеяла…
К е й. Разве это не так?
М и т ч е л. А разве в этом дело? Если я расскажу ребятам о вашей статье, она вызовет у них только смех и презрение…
К е й. Меня не интересует их мнение. Я пишу для свободного мира, а не для косоглазых монголов из Московского университета… Да-да, его койка рядом с вашей. И его зовут Хусаин. Я так и написал.
М и т ч е л. Он казах и сын народа, который еще недавно вел кочевой образ жизни. Теперь Хусаин один из лучших студентов… Над чем же тут смеяться?
К е й. Он азиат.