Возвращаются М о р х а у з и А л е к с е й. С другой стороны — С е р е б р я к о в.
М о р х а у з. О, господин декан! Чрезвычайно рад вас видеть!.. Вы тоже работаете?
С е р е б р я к о в. Весь факультет.
Они здороваются. Вбегает А ш о т.
А ш о т (Тане). Таня, займи их чем-нибудь, пока я заправлю кашу тушенкой.
Т а н я. Мадам Клара, пойдемте купаться.
К л а р а. О нет, нет…
М и т ч е л. Пойдем, ма… Ты посидишь на берегу…
К л а р а. О нет, нет… Ра-ди-ку-лит…
Т а н я. Алексей, идем…
Т а н я убегает. За ней — М и т ч е л. Немного подумав, А л е к с е й извиняется перед Кларой и тоже уходит.
М о р х а у з. Я давно хотел поблагодарить вас, профессор. Я очень доволен успехами сына.
С е р е б р я к о в. Да, мы тоже им довольны. Он старательно учится.
К л а р а. Митчел очень повзрослел…
М о р х а у з. Он очень хорошо развивается… Недавно он прочел мне стихи вашего Бунина, я их раньше не знал…
Да, Бунин прав… «Счастье только знающим дано…». Мне нравится в вашей молодежи это безудержное стремление к познанию… И я рад, что Митчел живет и учится вместе с вашими студентами…
С е р е б р я к о в. Приятно это слышать, мистер Морхауз.
М о р х а у з. Ваш великий Толстой говорил, что искусство — лучшее средство для объединения народов.
Входит т е т я Д а ш а, за ней — М а й к а с ложками.
Т е т я Д а ш а. Ну, будем обедать, господа. Прошу вас, мойте руки…
К л а р а. О нет-нет… (Показывая на мужа.) Он… уже… кушаль…
Т е т я Д а ш а. Нет уж, господа. Обидите! Еда, правда, не бог весть какая… А все же… Чем богаты, тем и рады!..
М о р х а у з. Пойдем, Клара, мыть руки…
Т е т я Д а ш а. Сергей Кузьмич, вы проводите… Там полотенчико чистое я повесила.
К л а р а, М о р х а у з и С е р е б р я к о в уходят.
(Майке.) Плохо сегодня работаешь. Всю ночь с Ашотом соловьев слушала, а надо было выспаться как следует.
М а й к а. Мы не соловьев слушали, тетя Даша, а готовились к экзаменам. Трудный предмет…
Т е т я Д а ш а. Я еще с утра заметила, что трудный предмет: у Ашота на всей щеке губная помада… А вот что я тебе, Майка, скажу: непорядок! И сама на экзамене завалишься и Ашота подведешь.
М а й к а. Ну что вы, тетя Даша!
Т е т я Д а ш а. Ты, милая, не нукай, а слушай, что я говорю. По должности своей я за вами смотреть не обязана — нету такой инструкции. А по жизни, дуреха, я тебе тут за мать прихожусь. Можешь ты в это вникнуть курячьей своей головой?
М а й к а. Ой, тетя Даша.
Т е т я Д а ш а. Пойду, может, у инженерши молока достану… (Уходит.)
Вбегает А ш о т.
А ш о т. Хусаин, в связи с международным положением разрешаю открыть еще одну банку из энзе.
Х у с а и н. Ты под давлением общественного мнения меняешься на глазах. Я тебя не узнаю!
А ш о т. Выполняй! Тащи скатерть, будем делать круглый стол.
Хусаин говорит по-казахски.
Что? Что? (Говорит по-армянски.)
Х у с а и н. Что ты сказал? Я ничего не понял!
В е р а, А ш о т и Х у с а и н убегают.
М а й к а. Только две вилки.
Голос Ашота: «Ничего острого за круглым столом не нужно. Только деревянные ложки». Входит А ш о т с деревянными ложками.
А ш о т (поет).
М а й к а. Плохо работаешь сегодня, Ашот.
А ш о т. Кто? Я?
М а й к а. Надо было выспаться как следует, а ты всю ночь соловьев слушал, даже умыться забыл. Вся щека в губной помаде. (Вытирает ему щеку платком.)
А ш о т. Ну, Майечка.
Майка целует Ашота в щеку. Входит Х у с а и н со скатертью и накрывает их ею.