Максим. Вот это самое важное, на что не обращал внимания никто из постановщиков «Трех женщин».
Иксанов. На что именно?
Максим. Вот эта последняя фраза в монологе Михайлова: «вряд ли такой слабый, старый человек, как я, в силах их преодолеть». Сколько вам было в 73-м году?
Иксанов. Тридцать.
Максим. Вы находите органичным, что тридцатилетний юноша считает себя стариком?
Исканов. Вполне. В то время старели рано. Вспомните Онегина и Печорина, и вообще всех этих наших молодых старичков великой русской литературы.
Максим. Ничего подобного. Ошибка всех предыдущих постановщиков «Трех женщин» состояла в том, что они брали на роль Михайлова молодых парней. У них получалась история о жиголо, который ради денег обольщал трех уездных барышень. А теперь представьте, что Михайлову — шестьдесят четыре… сколько вам?
Иксанов. Шестьдесят два.
Максим. Пусть будет шестьдесят два. Он действительно старик. И все эти фокусы, все эти выкрутасы, которые он выделывает — все это ради того, чтобы избежать одиночества, ради душевного тепла, ради взаимопонимания, ради любви, наконец!
Иксанов. Друг мой, вы заблуждаетесь. «Три женщины» — весьма посредственная пьеса, которую очень любили ставить только потому, что там были большие роли для жены режиссера, его любовницы и его дочери. А у любого режиссера в любом театре есть жена, любовница и дочь.
Максим. Кстати, возможно вам будет интересно, что роль Агриппины Андреевны согласилась сыграть Анна Гельц.
Иксанов. Аня?
Максим. Да, сейчас, в ее возрасте, эта роль как раз для нее. А в оригинальной постановке Академического театра она играла Зинаиду Сергеевну. Была вашей… партнершей.
Иксанов. Я не выжил из ума, сопляк! Я прекрасно помню, кто кого играл и кто был чьим… партнером. Когда начинаются репетиции?
Максим. Если вы согласны, то через две недели.
Иксанов. Позвоните мне. Только не нужно больше вламываться без предупреждения в мою берлогу.
Максим. Хорошо. До свидания.
Иксанов. Минуточку.
(достает из кармана халата бумажку)
Вы пытались украсть у меня рекламу мебельного магазина, которую мне подбросили в почтовый ящик. Вы собираетесь обзавестись новой мебелью?
Максим. Да нет. Видите ли. Когда я вошел… пустая квартира. Я крадусь через комнату, как вор, который должен похитить нечто важное. Роюсь в бумагах, нахожу это — не знаю что — письмо, расписка, шифрованное донесение. Не подумайте, я не болен клептоманией. Просто мне показалось, что логика всей этой сцены требует того, чтобы я взял со стола бумагу и спрятал ее во внутреннем кармане.
Иксанов. Говорите, ваша «Чайка» провалилась?
Максим. С грохотом.
Иксанов. Я буду ждать вашего звонка.
Максим. Я позвоню.
Максим уходит.
Действие 2
Репетиционный зал. Иксанов и Анна Гельц, улыбаясь, смотрят друг на друга.
Иксанов. Аня, боже, как ты постарела!
Анна. Спасибо, Роберт, ты тоже ужасно подурнел и опустился. Ты пьешь?
Иксанов. Нет, спиртное меня уже не берет, поэтому я давно перешел на тяжелые наркотики.
Анна. Ты все тот же! Иди сюда, я тебя расцелую.
Иксанов. А ты не рассыплешься в могильную пыль, если я тебя обниму?