Вдова. Клод, Клод! Неужели ты покинешь свою старуху-мать? Она не отступилась от тебя, приняла тебя вместе с твоим горем, с твоей виной. Нет, нельзя разлучить мать с сыном, такого развода не может быть!
Полина. Эта бедная вдова напомнила мне мой долг. Нет, матушка, — ибо теперь вы и мне мать! — нет таких законов людских или небесных, которые оторвали бы жену от мужа, когда муж в беде. Клод, Клод, все прощено, все забыто, я твоя навеки.
Мадам Дешапель. Что я слышу? Уйдем отсюда или никогда не являйся мне на глаза.
Мосье Дешапель. Полина, мы никогда не отступались от тебя, а ты жертвуешь нами ради него?
Полина (возвращаясь к отцу). О нет, но вы его простите; мы заживем все вместе, он будет вашим сыном.
Мосье Дешапель. Нет, этому не бывать! Ступай за ним и отрекись от нас! Пусть его дом будет твоим домом, его добро — твоим добром, его судьба — твоей судьбою. Но я честно нажил свое состояние и никогда не разделю его с мошенником.
Полина. Да разве можно, чтобы жена утопала в роскоши, когда муж добывает свой хлеб тяжелым трудом. Возьми меня с собой, Клод! Ты не дашь мне ни богатства, ни высокого звания, ни положения в свете, но мне всего дороже твое преданное сердце. Я буду служить тебезаботиться о тебе, терпеть все лишения и никогда, никогда не попрекну тебя прошлым.
Дамас. Пусть меня повесят, если я сейчас не разревусь!
Мельнот. Что может быть тяжелее этого удара! Над каким сердцем я надругался! Не бойтесь меня, сударь; не так я жестокосерд, чтобы отнять ее у вас, — любовь родителей священна. Полина! Ангел любви и милосердия! Во имя твое я снова стану достойным уважения. Муж такой благородной, такой прекрасной, нежной женщины, как ты, может быть беден, не родовит — в том нет его вины — уж так природа рассудила, — но он должен быть таким человеком, которому не стыдно было бы смотреть тебе в глаза, который любил бы тебя, не терзаясь раскаянием, а, прижав к своей груди, мог бы сказать: «Тут не было обмана!» А я не такой человек!
Дамас (Мелъноту). Ты благородный малый, вопреки всему; из тебя выйдет отличный воин. Поступай ко мне в полк. Я получил письмо из Директории — наш юный генерал назначен командующим в Италии, я к нему присоединюсь в Марселе, сегодня я уезжаю, едем со мной, если желаешь.
Мельнот. Об этой услуге я хотел просить тебя, когда б осмелился. Назначь меня туда, где враг всего сильнее, где Франция нуждается в бойцах.
Дамас. Не беспокойся, все будет по-твоему.
Мельнот. Вот моя рука! Благослови меня, матушка. Я вернусь не принцем, но человеком достойнее принца — славные подвиги оправдают мои гордые мечты. А ты — которую я так страстно любил и так жестоко оскорбил… Нет, еще не все потеряно. Память обо мне не оставит тебя до самой смерти! И если только я останусь жив, имя человека, которого ты некогда любила, вновь будет честным, а если мне суждена ранняя гибель в пылу сраженья, на поле брани, то в последний миг душа моя отлетит к тебе, и я погибну с твоим именем на холодеющих устах. Как много я бы хотел еще сказать тебе! Молиться на тебя, благословлять! Но нет; когда я стану достойнее, я обращу свои молитвы к небу… Сейчас не смею… (Поворачивается к мосье Дешапелю.) Простите меня, сударь… Больше я ничего не скажу — прощайте!
Дамас. Возьму его с собой. Франция скажет мне за него спасибо.
Полина (вырываясь из отцовских объятий). Клод! Клод! Мой муж!
Мосье Дешапель. У тебя остался отец, Полина.
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
Между четвертым и пятым действиями прошло два с половиной года.
Улица Лиона.
На сцену входят первый, второй и третий офицеры.
Первый офицер. Ну вот мы и в Лионе, вместе с бесстрашным стариком Дамасом: ведь это его родина.
Второй офицер. Да, он высоко взлетел с тех пор, как посетил свои края в последний раз. Лионцы могут гордиться подвигами своего генерала Дамаса.
Третий офицер. Во французской армии быстро можно выдвинуться. Вот, например, таинственный Морье, герой Лоди и любимец главнокомандующего, — он за два с половиной года из рядовых стал полковником.
Входит генерал Дамас.
Дамас. С добрым утром, друзья мои, надеюсь, вы вдоволь повеселитесь за тот короткий срок, что мы постоим в Лионе. Чудесный город, он стал еще лучше с тех пор, как я его не видел. Да, есть отрада и в старости, когда видишь, что годы недаром прошли: ты дряхлеешь, а родина твоя становится все краше. Вы не видали Морье?