Сэр Джон. Здравствуйте! Здравствуйте, джентльмены! При каких прискорбных обстоятельствах мы собрались! Наш бедный покойник! Что за человек это был!
Блаунт. Меня назвали Ф’еде’иком в его честь. Он был моим двою’одным б’атом.
Сэр Джон. А Джорджина его родная племянница — самое ближайшее родство! Превосходный был человек, хотя со странностями… доброе сердце, но какая печень! Два раза в год я посылал ему тридцать дюжин бутылок с челтенхемской минеральной водой! Сколь утешительно вспоминать в такие минуты об этих маленьких знаках внимания!
Стаут. Я тоже аккуратно посылал ему отчеты о парламентских прениях, переплетенные в телячью кожу. Он доводился мне троюродным братом — весьма разумный человек… и мальтузианец: не женился, чтобы не увеличивать избыток народонаселения и нс растратить по мелочам свое состояние на собственных детей. А теперь…
Ивлин. Он пожинает счастливые плоды холостяцкой жизни, предвкушая благодарность всех своих близких и дальних родственников!
Леди Френклин. Ха-ха-ха!
Сэр Джон. Ш-ш! Приличия, леди Френклин, не забывайте о приличиях!
Входит слуга.
Слуга. Мистер Грейвс, мистер Шарп.
Сэр Джон. Вот и мистер Грейвс, а с ним и стряпчий Шарп, который привез завещание из Калькутты.
Грейвс, Шарп, Сэр Джон и прочие.
Сэр Джон Глоссмор Блаунт Стаут (хором). Ах, сэр!.. Ах, мистер Грейвс!
Джорджина прижимает к глазам платок.
Сэр Джон. Какое прискорбное событие!
Грейвс. Все в жизни прискорбно. Утешьтесь, мисс Веси. Правда, вы потеряли дядюшку, но я… я потерял жену… такую жену! Лучшую из женщин… и троюродную сестру покойного! Извините меня, сэр Джон… при виде вашего траура мои раны снова начинают кровоточить.
Слуги обносят всех вином и сандвичами.
Сэр Джон. Освежитесь… выпейте стакан вина.
Грейвс. Благодарю вас. Превосходный херес… Ах, эта святая женщина, моя Мария! Она так любила херес: все напоминает мне о Марии! Ах, леди Френклйн, вы знали ее. Ничто теперь не может пленить меня… (В сторону.) Чрезвычайно приятная особа эта леди Френклин!
Сэр Джон. А теперь перейдем к делу. Ивлин, вы свободны.
Шарп (глядя в свою записную книжку). Ивлин. Вы имеете какое-нибудь отношение к Альфреду Ивлину?
Ивлин. Это я.
Шарп. Родственник покойного, но очень дальний. Присядьте, сэр; и вам могло быть что-нибудь оставлено, безделица, конечно; однако все родственники, хотя бы самые дальние, должны присутствовать.
Леди Френклин. Но Клара тоже родственница. Я позову ее. (Уходит.)
Джорджина. Ах, мистер Ивлин, надеюсь, вы получите хоть что-нибудь — несколько сот фунтов, а может быть, и больше.
Сэр Джон. Ш-ш! Молчите! Тише, тише! Внимание!
В то время как Шарп распечатывает завещание, входят леди Френклин и Клара.
Шарп. Завещание очень краткое, поскольку все, что оставлено, личная собственность покойного. Этот человек никогда не говорил ничего лишнего.
Сэр Джон. Побольше бы таких людей! (Вздыхает и качает головой.)
Все вздыхают и качают головой.
Шарп (читает). «Я, Фредерик Джеймс Мордаунт из Кулькутты, находясь в здравом уме и твердой памяти, хотя и немощный телом, завещаю по собственной воле: первое — моему троюродному брату, Бенджамену Стауту, эсквайру, Пэл-Мэл, Лондон…
Все взволнованы.
стоимость отчетов о парламентских прениях, которыми он изволил надоедать мне долгие годы, за вычетом стоимости пересылки, которую он всегда забывал оплачивать, — в размере четырнадцати фунтов, двух шиллингов, четырех пенсов».
Все облегченно вздыхают.
Стаут. Что-о? Четырнадцать фунтов? Будь он проклят, старый скряга!
Сэр Джон. Приличия… не забывайте о приличиях! Продолжайте, сэр!
Шарп. «Далее — сэру Фредерику Блаунту, баронету, моему ближайшему родственнику по мужской линии…-
Все взволнованы.
Блаунт. Бедняга!
Джорджина кладет руку на спинку кресла, в котором сидит Блаунт.
Шарп. „…насколько мне известно, самому элегантному молодому человеку в Лондоне, в награду за это единственное, как я слышал, его достоинство — пятьсот фунтов на покупку туалетного прибора.