З а и к а. Боже мой! Боже мой! Четыре тысячи… Часы… И заикаться перестал… Откуда сразу такое счастье? (Плачет.)
К у р т г е л ь д ы. Перестань. Идут.
З а и к а. А билет где? (Шарит по одеялу.) Потерял!
К у р т г е л ь д ы (ищет по полу). Тише ты!.. (Находит.) На. Держи! Только смотри, не умри раньше срока. Лежи спокойно. А когда начнешь говорить, опять заикайся.
Вбегает А й л а р.
А й л а р. Весь дежурный персонал поздравлять идет.
З а и к а (заикаясь). Сестра, вы не меня, вы его поздравляйте. Я пошутил. У меня только один билетик был, и он часы выиграл. Остальные все его. Сосед! А сосед! Правду я говорю?
Айлар смотрит на обоих с удивлением.
К у р т г е л ь д ы. Да, Айлар. Я тебе постеснялся сказать, что и свои билеты хочу проверить. Попросил таблицу у соседа, и вот, оказывается, так повезло. Я теперь рад, что и в больницу попал. Буду теперь катать таких красавиц, как ты. Подай знак, и машина у ворот.
А й л а р. Пусть «Москвич» принесет радость твоей семье. А я, если надо, и такси найму.
К у р т г е л ь д ы. Глупая ты девочка. Разве собственную машину можно чем заменить?
З а и к а. Ид-ид-ут!
К у р т г е л ь д ы. Поздравлять идут. (Вскакивает и в одном белье начинает приплясывать.)
З а т е м н е н и е.
Снова кабинет Эсенова.
Д у р с у н о в а. Если подсчитать стоимость дома, машины, ковров и всего, что приобрел Куртгельды за два года, получится больше тридцати тысяч рублей. Товарищ прокурор, вы могли бы ежемесячно зарабатывать тысячу рублей?
П е р е н г л и е в а. Если бы была академиком, возможно.
Д у р с у н о в а. А вы, товарищ судья?
Сатлыков молчит.
Так в чем же загадка? Каким образом заведующий складом стройуправления ухитряется получать в несколько раз больше прокурора, судьи и даже министра? Кто в этом виноват?
П е р е н г л и е в а. Прежде всего мы сами.
С а т л ы к о в (указывая на Куртгельды). А он и глазом не моргнет. Послать к нему ревизию на склад — все документы окажутся в порядке.
П е р е н г л и е в а. Ревизоры с такими вот (кивнув на Куртгельды) нередко заодно, и в этом мы тоже виноваты.
К у р т г е л ь д ы (подняв голову). Вы не имеете права ставить меня в один ряд с расхитителями.
Э с е н о в. Лучше помолчи.
К у р т г е л ь д ы. А что мне бояться? Да, деньги у меня есть. Хватает. И живу я весело. И другим не мешаю. И за девушками ухаживаю. А в какой статье Конституции сказано, что я не имею права зарабатывать столько, сколько мне нужно? Вы сначала докажите, что я вор. Документально. А так что? Одна болтовня. Дамские фокусы. Я, конечно, извиняюсь, товарищ газетный уполномоченный. Счастливо оставаться. (Удаляется, не опустив головы.)
Пауза.
С а п а р о в. Да!.. Документы у таких субъектов всегда как стеклышко. Но теперь я за него возьмусь. Он у меня не выскользнет. (Уходит решительной походкой, вытирая пот с лица и шеи.)
Д у р с у н о в а (с печалью в голосе). Лучше поздно, чем никогда.
Пауза.
П е р е н г л и е в а. Что вы думаете об этом, судья?
С а т л ы к о в. Не всегда удается заглянуть в чужую душу, если в данном случае вообще можно говорить о душе.
П е р е н г л и е в а. И вы начали увлекаться психологией, Сатлыков.
С а т л ы к о в. Следственный материал не давал мне повода привлекать к ответу Куртгельды или Беркели, но я не оправдываюсь. Это мой промах. Я судил односторонне.
П е р е н г л и е в а. А вы что скажете, Эсенов?
Д у р с у н о в а. Как же это могло случиться, что шофер Тойлы Каландаров попал под суд, а заведующие складом и гаражом продолжают греться под твоим крылом?
Э с е н о в. Я, вероятно, ослеп.
Д у р с у н о в а. Но ты и оглох, раз не слышал, что говорит Тойлы. И тебе лично, и на производственном совещании, и на партийном собрании.
Э с е н о в. Он говорил так много и долго, что его уже больше никто не слушал.
Д у р с у н о в а. Никто? А не те ли только, кому слышать не хотелось?
Э с е н о в. Перестань. Это невыносимо. Никакие нервы не выдержат. Даже руки начали дрожать.