А т а м у р т. У меня нет другого пути. Я расскажу все, я жить хочу… Мы хотели убить бахши, потом тебя, а семена задумали сжечь… Бай и его люди поскакали навстречу фургону, который везет из города семена…
М я л и к. Бегенч в опасности! Вот звери! Где они? Где Кюйкибай?
А т а м у р т. Он будет ждать меня у моста. Как только я принесу ему весть о смерти бахши, он поедет убивать тебя…
М я л и к. За мной! Скорее! Нельзя терять ни минуты! Фургон в опасности!
Мерген, комсомольцы и связанный Атамурт уходят. Бахши кричит им вслед.
Б а х ш и. Береги себя, председатель!
З а н а в е с.
Дорога, ведущая из города в аул. Вдали видны огни. Лунная ночь. По обеим сторонам дороги заросли колючих кустарников. На дороге стоит К ю й к и б а й. Взгляд его устремлен в сторону города. Вдруг Кюйкибай издает громкий вой по-шакальи. К нему подходят ч е т в е р о в о о р у ж е н н ы х л ю д е й.
К ю й к и б а й. Вот они! Едут! Совсем близко! Ну, берегитесь! Скоро ваши трупы будут лежать в этих колючках! Везите семена, дьявольское отродье! Они достанутся чертям, как и ваши трупы!
Издали слышна песня Бегенча:
Слышен скрип колес телеги.
К ю й к и б а й. Пой, пой, выродок! Все равно до конца не допоешь! Скоро твой голос смолкнет навсегда!
Четверо байских приспешников прячутся в кустах.
Песня приближается. Вдруг она прекращается на полуслове. Слышен крик: «А-а!» Раненый Б е г е н ч выбегает на сцену с ножом в руках. Его окружают со всех сторон.
Б е г е н ч (кричит фургонщику). Гони! Гони! Подходите, сволочи! Подходите, если жизнь недорога! Гони-и-и!
Голос за сценой: «Я истекаю кровью… Воды! Воды! Воды!»
Б е г е н ч. Гони, тебе говорю! Гони!
К нему подходят вплотную бандиты.
Грязные выродки! Что бы вы ни делали, все равно сев начнем вовремя! Начнем…
На него наваливаются несколько человек, наносят ножевые удары. Бегенч ранит одного из басмачей. Обессилев, падает и кричит.
Гони! Гони! Вперед!
Умолкает. Над ним наклоняется Кюйкибай.
К ю й к и б а й. Все! Да… храбрец! Если бы каждый басмач так дрался, давно покончили бы с коммунистами! Бросайте его в колючки!
Г о л о с р а н е н о г о б а с м а ч а. Умираю! (Стихает.)
Кюйкибай наклоняется и над ним.
К ю й к и б а й. Тоже умер… О аллах! Дай ему лучшее место в раю! Положите его в сторонку, потом похороним.
Слышны стоны умирающего фургонщика.
Жив этот несчастный? Ладно, не будем добивать его, сам подохнет! Тащите семена в яму и жгите!
Двое таскают мешки. Кюйкибай бормочет.
О аллах! Я не кровожаден. Нет в мире человека тише и справедливее меня! И разве я не справедливо поступил? О аллах, сотри колхозы с лица земли, и я пожертвую тебе половину своего богатства! Аминь! Жгите, жгите семена!
Видно пламя.
Теперь, как только придет Атамурт с хорошей вестью, направимся к дому председателя. Я постучу в дверь. Кто-нибудь встанет возле меня, а ты, Дурды, притаишься у окна. Председатель откроет дверь, тут-то ему и наступит конец. А потом… когда соберутся люди у покойника, я, будто бы ничего не зная, войду к нему в дом и скажу: «Салам, председатель!»
Внезапно появляется М я л и к М е р г е н, а с ним н е с к о л ь к о в о о р у ж е н н ы х к о м с о м о л ь ц е в.
М я л и к. Салам, Кюйкибай! (В сторону.) Тушите огонь!