М а р к и н. Нет, за диплом инженера Игнатьева выпьем. Кто-кто, а мы-то хорошо знаем, чего это тебе стоило.
И г н а т ь е в. Против большинства не могу.
Все чокаются, пьют.
Т о м и л и н. Да… Вот пройдет еще несколько лет, и, глядишь, наш Иван Иванович начальником строительства станет, а там и академиком.
И г н а т ь е в. Так сразу и академиком?
М а р к и н. Не в том вопрос, какой он пост займет. А в том мое ему пожелание — человеком всегда оставаться.
Едят уху.
Заливается гармонь. Громче песня. Из-за палаток выходят Р е б р о в и Н а с т я, они под хмельком.
Р е б р о в и Н а с т я (поют).
Н а с т я. Стой, Алеша! Да здесь, кажись, пируют?! Граждане, дядечки, принимайте в свою компанию, — честное слово, не пожалеете.
И г н а т ь е в (внимательно посмотрев на Настю). Не до веселья нам.
Н а с т я. Это почему же?.. Где уха да водка, там и праздник. Верно, Алеша?
Р е б р о в. Натурально!..
Т о м и л и н. Идите-ка вы своей дорогой…
Н а с т я. Дядечка, зачем же так грубо? А мы не за так. Алеша, а ну кинь на стол монету.
Р е б р о в. Можно!.. (Бросает к костру сторублевку.)
П р а с к о в ь я. Ухажер, видать, богатый! Сотнями швыряется.
Н а с т я. Алеша! То за меня, а теперь кинь еще за себя.
Р е б р о в. Можно!.. (Бросает к костру вторую сторублевку.)
Н а с т я. Шофер первого класса! Два рейса прямо, один налево. Порядок! Надо уметь зарабатывать, тетечка!
М а р к и н. Этот знает, где правая, где левая сторона.
Н а с т я (Игнатьеву). Чтой-то ты так смотришь? Понравилась?
И г н а т ь е в. И давно глаз не свожу. А тебе невдомек.
Н а с т я. Знаю я тебя, небось опять прорабатывать собираешься?
И г н а т ь е в. Угадала. Только не прорабатывать, а драить с песочком за твои художества.
Р е б р о в. Чего-чего? Драить? Смотри, как бы тебя не отдраили. Ребров и не таких героев охлаждал.
Н а с т я. Понял?
Т о м и л и н. Фу-ты ну-ты… Ноги гнуты, душа в пятки ушла!
Н а с т я. Алеша, и ты терпишь?
Р е б р о в. Ты, лапоть нечесаный, болтай, да не забалтывайся.
И г н а т ь е в. А что за фигура твой Алешка? (Встал, подошел к гармонисту.) А ну, уходи, парень!
Ребров вызывающе смотрит в лицо Игнатьеву, растягивает мехи.
Ты в приличии что-нибудь кумекаешь?
Н а с т я. Молодой человек, не надо петушиться. А то ж он так тебя откумекает — век не забудется.
П р а с к о в ь я. А ты откелева такая бойкая? С Коломны али с Магадана?
Н а с т я. Вот-вот, угадала, тетечка, «откелева». Алеша, музыку! (Поет.)
И г н а т ь е в (сжал мехи гармони). Я что тебе сказал?
Р е б р о в. Смотри, Настя, товарищ-то напрашивается!
И г н а т ь е в (наступает). Уходи! (Хватает Реброва за руку.)
Р е б р о в. Смотри, он и взаправду!.. (Одним ударом сбивает с ног Игнатьева.)
Все вскочили.
И г н а т ь е в. Стойте, я сам.
Н а с т я (поет). «А я сам, а я сам, я не верю чудесам».
П р а с к о в ь я (бросается к Насте). Да я из тебя, поганка, свиную отбивную сделаю.
Н а с т я. Я? Поганка? Чудо-юдо, рыба-кит, что-то больно грозный вид.
П р а с к о в ь я. Я? Чудо-юдо? (Хватает Настю за волосы.)
Р е б р о в. Эй, эй, бабуся! Запрещенный прием.
Резко отбрасывает Прасковью, та падает на землю.
Мужчины бросаются к Реброву.
(Выхватывает нож.) Не подходи!
Появляется Б о л ь ш а к о в. Он невысокого роста, худощавый, в очках. Большаков сбивает с ног Реброва, вырывает у него нож.
Чистенькая работа. С севера?
Б о л ь ш а к о в. На западе усвоил, еще когда рядовым пограничником служил.
Р е б р о в. Порядок.
Б о л ь ш а к о в. Вы что ж, решили таким ножом резать?
Н а с т я. Во-во, дядечка, хлебушек порезать.